Через Андрея Машка полезла из-за стола, чтобы проводить Власия. Перед сенями она обернулась и метнула в сторону брата негодующий взгляд.


Хлев Парамоновых освещает заляпанная лампочка над дверью. На дощатой стене белеет паутинный узор замороженной плесени. Не резко, почти приятно пахнет навозом. Хоть на улице стужа, с похмелья Андрея бросает в потливый жар, под расстегнутой дубленкой рубашка прилипла к телу. Мария в стойле доит свою то ли Тучку, то ль Ночку, мурлычет что-то под нос и старательно делает вид, что не слыхала ни лая на дворе, ни шагов брата.

Он постоял еще немного и наконец не выдержал:

– Маш, двадцатку, може, займешь?

– А что, Ерофеевна в долг не дает? – Деланно изумилась сестра, не выпуская коровьего вымени из рук. – Раз не дает, небось, причина есть.

– У Елизаветы Ивановны пенсия позавчера была.

– Не по твою честь была, Андрюш! Дашку в университет собираем.

– В университет? Ты же считала, что не потянете.

– Пересчитала, – сказала Мария. – На «Ниве» на рынке у Елизаветы Ивановны торговля пошла. Кроме молока, и творог, и сметана. Только делать успевай. Тьфу-тьфу, чтоб не сглазить, – Мария трижды стукнула костяшками по обратной стороне табуретного седалища. На дворе тут же тявкнул бдительный Малек. – Год-другой продержимся. Там постарше будет, глядишь, и сама подработает. Вон Танька, подруга ее, на велосипеде пиццу по вечерам после лекций развозит.

– На кого поступать будет?

– На экономиста.

– Дело хорошее.

Сестра ставит ведро в проход и прячет руки в карманы дворовой куртки. Сквозь решетку яслей к молоку тянет голову теленок. Дождавшись, пока детеныш напьется, она волочит ведро к порогу.

Андрей спешит на помощь, но поскальзывается на коровьей лепешке и чуть не выбивает ведро из ее рук. По соломе с навозом растекается белая лужа.

– Пить надо столько, Андрюш, чтоб наутро похмеляться не надо было, – с укоризной глядит на него сестра. – И к отцу Власию за что вчера прицепился?

– А на кой он к староверам своим тягается? Да обратно всё не с пустыми руками!

– Хочет, и тягается. Тебе что за дело?!

– У «Магнита», когда позавчера стоял, Сашка из Снегирева подошел. Ну, помнишь тети Гали сын? Седой весь, я бы и не узнал его, да сам признался. Про Юрку ему рассказал. А он говорит, прошлой осенью мужик у них пропал. За бодягой в деревню через лес потемну поперся. Как из дому вышел, так больше не видел его никто. А на утро другой сосед рассказал, что мимо их Снегирева белая «Газель» проезжала.

– Да будто белых «Газелей» мало вокруг!

– Ездят староверы ночами по району, Маш. Я сам видал той весной. Часа в три обогнал меня на большаке рефрижератор. За рулем Богуслав сидел, главного сын.

– А ты что на дороге в это время делал?

– От Аньки ехал.

– Так, може, и он от кого! В деревне – Любава, а в городе – Машка какая-нибудь. – Мария подступила вплотную к нему и стала застегивать пуговицы на искусственной дубленке. – Что нараспашку весь? Не лето чай на дворе.

Вторая корова встречает хозяйку тычком огромного черного носа прямо в губы. Перед тем, как взяться за вымя, Мария терпеливо чешет пеструшку за ухом.

Он решил сделать последнюю попытку:

– Выручи, Маш. В субботу верну.

– Нет денег, Андрюш! Ни полтинника, ни червонца, ни рубля. Хошь, в курятнике яиц набери. А деньги, я слыхала, на работе дают.

Андрей ухмыльнулся:

– Подскажешь, може, куда идти?

– У Аньки своей в городе спроси!

– А Генка твой за что не устроится?

– Ему на чем добираться?! Автобус до Пскова два раза в день ходит, еще до остановки сорок минут пешком топать. Это у тебя машина под задницей!

– А бензин посчитала?

– Не дороже выйдет, чем самогоном у Ерофеевны каждый день заправляться.