Оказывается, Света захотела, чтобы он ушел из семьи, а отец этого сделать не мог, потому что нас он тоже любил. Между семьей и любовницей он выбрал семью. Я им гордилась. Это был правильный поступок – сохранить семью и разбить любовь, в которую я ни капли не верила.

Мама в последнее время сильно похорошела от его мужского внимания. Мы с Алисой с удивлением и заговорщическими улыбочками наблюдали за тем, как отец игриво щиплет маму за зад, а она хихикает и краснеет, словно девчонка.

Но выясняли отношения они по-прежнему громко и экспрессивно. Наши соседи, наверняка, знали о том, что Вася опять потратил последние деньги на свои чертовы краски, а Марина поломала ему за это мольберт. В этом плане все было, как обычно: художник и жена художника. Небо и земля.

Отец мне говорил, когда мы рисовали вдвоем в его мастерской, что когда-нибудь я встречу мужчину, и он будет точно так же далек от искусства, как наша мама.

– Он будет рвать твои эскизы и выбрасывать краски в окно. И твое сердце, Ася, будет каждый раз разбиваться от горя. Потому что каждый эскиз – это твоя маленькая жизнь.

– Ох, нет, папа. Тогда я вырасту и выберу себе нормального мужчину. Художника. Как ты, – отвечала я.

– Нет, Деревце. Не выбирай, пожалуйста, художника. Выбирай любого другого. Просто прячь от него свое искусство подальше, чтобы ему было спокойнее, – сказал грустно отец, – И жалей его, береги. Потому что человек, влюбленный в художника, всегда оказывается несчастным, третьим в любовном треугольнике.

– В каком еще треугольнике? – удивленно спросила я.

– Ох, деревце… Скоро ты поймешь, что, несмотря ни на что, самая большая любовь в жизни художника – это его творчество…

***

В тот августовский день (кажется, это был понедельник), мы должны были вечером поехать в кино. Наша семья сейчас сильно напоминала обычную семью. Мы даже иногда гуляли вчетвером по воскресеньям, обрастали традициями, так сказать. Правда, гуляли мы до магазина и обратно, но и это уже был прогресс.

В тот понедельник с самого утра мы с Алисой жили ощущением вечера. У нас были каникулы, до начала учебы оставалась еще целая неделя. Мне было так хорошо и спокойно на душе, что жизнь казалась раем.

А потом рай закончился, потому что у меня резко поднялась температура. Меня уложили в постель, заставили выпить лекарство. Весь день я лежала и смотрела, как по стенам над моей кроватью ползут ивовые ветви, сплетая причудливый узор.

Я почти не шевелилась, и лицо мое было грустным и несчастным, но это не подействовало ни на Алису, ни на маму с папой. Он собрались и уехали в кино без меня, оставив меня на попечение соседки тети Наташи, которая заходила ко мне каждые двадцать минут.

Перед тем, как выйти вслед за мамой и Алисой, отец заглянул ко мне в комнату, присел на край кровати, поцеловал меня в лоб и сказал:

– Не скучай без меня, деревце.

Какое-то странное чувство осело в груди после того, как он, подмигнув мне напоследок, вышел из комнаты.

Время в одиночестве тянулось долго. Сначала я смотрела телевизор в комнате родителей, обнимая Маркиза, который лежал рядом со мной. Я всегда разрешала ему спать со мной, когда никого не было дома. А потом фильм по телевизору закончился, я встала и подошла к окну.

На улице уже было темно. Я закрыла глаза, пытаясь понять, где темнота сильнее: на улице или внутри меня. И тут словно большое огненное колесо прокатилось перед моими глазами. Я часто заморгала, испугавшись этого ощущения. На улице было все так же темно и тихо, и меня охватила паника. Я отошла от окна, отдышалась, села на стул. Что это было?