Я несла с собой ещё одну историю: портрет мужчины с лицом, закрытым руками, израненного чёрными тонкими иглами морского ежа, вся его кожа была в гнойных нарывах. Почти как моя.

Этой же ночью мы пошли в сторону пустыни. Освещением служила луна, сегодня она была маленькой и очень резкой. Мы с Шоколадным вышли из клуба подышать и «погулять по пляжу». Присели у небольшого каньона из красной глинистой потрескавшейся земли. Вообще, Синай – он красный. Обожжённая неземным светом земля Ветхого завета.

Мы сидели как звери, дикари, напряжённые животом, готовые к прыжку, уже начавшие брачный танец, но пока мы ещё смотрели на звёзды, плававшие в опрокинутой тёмно-синей плошке.

– Твои губы сводят меня с ума – сказал скрытый темнотой спутник, каждое движение которого я чувствовала через колебание воздуха.

Мы продолжали наш разговор дальше, случайно вспоротый этой фразой. Парня по-настоящему крыло, я чувствовала, что парень дрожит, причём какими-то крупными судорогами. Это не было страшно, но позволяло видеть жизнь с самого края.

Здесь жили очень серьёзно, хотя туристы не были такой уж редкостью. Возможно, я совпала с его сексуальной мечтой. У меня были свои плюсы: миниатюрность фигуры, что само по себе инфантильно и, значит, женственно. Светлая прозрачная кожа, которая быстро краснела и никогда толком не загорала, в графичном мире бедуинских опалённых лиц это звучало дерзко. Я часто слышала от местных, что у меня глаза Гурии. Гурии – мифические женщины, ублажающие правоверных мусульман на том свете. Видимо, муфтии показывают пастве изображения этих существ, и до простых людей дошло представление – это мои глаза. Кроме того, я вкусно пахла, пульсировала феромонами и звенела на ветру серёжками. Это был звон другого мира.

Меня так тянуло укусить его руку или лизнуть плечо, приоткрытое майкой, мне пришлось лечь, чтобы сдержаться, и я попросила прикурить мне косяк. Шоколадный прикрыл ладошкой пламя, я затянулась.

В плошке немного задрожали звёзды.

Он тоже лёг, но бесстрашно, пружинисто и уверенно, как будто мы уговорились заранее. И мы полетели.

– Ты делаешь меня horny, – растерянно сказал он, когда мы вернулись. Стало понятно, что он собирается во второе путешествие, и это было достаточно неожиданно.

Говорят, что секс на пляже – это неудобно: везде песок. Но когда дикий пляж переходит в пустыню, вокруг дует прохладный ветер, переносящий перекати-поле, это что-то другое, не из пошлых туристических мифов. Мне даже нравилось, что под бёдрами у меня мужская кожаная куртка. Я чувствовала лучшие вибрации мира, любовь ко всему сущему. Мне кажется, я была такой горячей, что от меня шёл пар. Я поправила одежду. Где-то у дороги промелькнул свет ручного фонаря.

Мой спутник напрягся. Мы услышали обрывок какого-то разговора. Два мужских голоса.

То ли нас накрыла полиция, то ли на женский запах прибежали голодные шакалы.

Мой новый друг помог мне подняться. Движения его стали отрывистыми, он явно спешил. Мы вышли на пустынную дорогу. Две пары ног застучали позади. Нас преследовали. Танцор быстро перекинул через плечо мою кожаную сумку и дал мне короткий инструктаж:

– Держись слева от меня, возьми сумку за ремень. Не останавливайся. Если я буду драться, то развернусь к тебе спиной. Ничего не бойся, их всего двое, я легко их положу.

Стыдно признаться, но я была в таком кошачьем кайфе, что происходящее только возбуждало меня ещё больше. Двое пробуждённых из хтони простучали мимо нас кроссовками. Мой друг оскалился, я честно держалась за сумку. Почему-то это было важно в тактике боя – сумка. Свет фонарика, дёргаясь, ушёл вперёд.