– Да, парни перестарались, – мрачно подтвердил Усман, почесывая рыжую жесткую поросль на щеке, – денег за этого мы уже не получим. Что ж, собаке – собачья смерть, – философски повторил он уже сказанные сегодня слова и развел руками, причем одна из них была перевязана – его сегодня задело осколком, – так и подохнет, скотина, не приходя в сознание. А наверное, уже помер, – Султан при этом внимательнее пригляделся к измочаленному телу, – хотя вроде ничего такой был, крепенький.

С минуту помолчали, задумчиво разглядывая лежащих на земле.

– Ой, мамка плакать будет, – зевнув, продолжил с усмешкой Усман. Левая кисть была забинтована, и он поморщился при неловком движении.

– Э-э, трусливый шакал, как и все они, – грубое невыразительное лицо полевого командира перекосилось в ненависти, – пусть плачет! Пускай все плачут. Я их всех плакать заставлю, свиней, – Султан нервно засмеялся, обнажая некрасивые зубы, – сколько мы этих русских собственный хрен сожрать заставили, а, Усман?

– Да, Султан, многих, – подтвердил рыжебородый, – очень многих.

Султан продолжал разоряться, сдержанно размахивая руками:

– А сегодня! Сколько моих бойцов положили, какие воины были! И все, все ведь почти родные – нохчи. Махмуд, Али, Салман, Сухроб, Умар… Ай-вай!.. – Султан схватил себя за бороду и нещадно дергал себя при перечислении каждого из имен.

– Почему не сдохли афганцы? Их здесь становится уже не меньше, чем наших. Этим моджахедам все равно помирать в их джихаде, а у наших парней еще семьи, дети у многих… Почему арабы, весь десяток, сидят и жрут американские консервы? – слегка приглушил голос и ткнул обличительно в кучку одетых в халаты черных наемников, даже при еде не выпускающим из рук свои АКМы, – им же не нужны деньги, и даже джихад не нужен. Пока они доедут до своей Аравии, сто лет пройдет, пять поколений ишаков сдохнет. Они же сюда за удовольствиями приезжают. За своими… Им же умирать все равно где – здесь, там, еще где – для них и это удовольствие. Почему у них только ранило, и только двоих, легко, как и тебя, осколками, – мотнул бородой на забинтованную руку Усмана, – в том месяце у них одного убили, так они и не печалятся, помолились раз – да и див его забери.

Главарь начал яростно топтать до него вытоптанную землю каблуком.

– Султан, дорогой, – сказал Усман, из-под прищуренных век глядя на командира, – ну не убивайся так, не надо. У нас еще очень много людей. И наших родных еще больше полусотни бойцов. А крикнем – все к нам пойдут, мы сильные. Нас все поддерживают.

– Но как они нашли нас?! – бушевал Султан, не внимая увещеваниям соратника, – ведь никто!.. Никто не знал этого места! Как точно они вычислили. Ни один спецназ сюда пешком не дойдет, сами три ночи идем. И вот, – он махнул рукой в сторону деревеньки, – и аул чуть не подставили под удар, и сами чуть все не отдали Аллаху души. Как можно после всего этого верить кому-то?..

Помощник хотел что-то сказать, но командир перебил его:

– Пускай не говорят мне про русские спутники, я не верю в эти космические сказки, – при этих словах Усман пожал плечами и отвернулся, – в Москве же все знают, да? И поэтому нас не трогают оттуда. Но здесь бывает всякое, как видишь. Кто-то взял инициативу на себя, не понимаю только – кто и в чем здесь дело?.. Но здесь, но так!.. – Султан закружился вокруг себя, разбрызгивая пену, – это он, этот Ваха выдал меня! Он заказал! Не может простить, что полученные в тот раз деньги я не поделил поровну. Ха, да мы же рисковали больше, мы были впереди, и мои люди сделали всю работу. Какое там поровну?! Это вообще были мои деньги…