– Да лажа все эти подшивки. Я на «детоксе» две недели пролежал в клинике, потом подшили при выписке. Вышел, сразу литр вкатил в этот же день. Ничего.

– Ну вот. В общем, утром подъем, зарядка, потом завтрак и весь день группы. —продолжал мой, пока единственный, товарищ в этом месте.

– Весь день? Да это же с ума сойти. —я закатил глаза, положил голову на подушку и уставился в потолок.

– Ага. Надоедает жутко. Но в этом вся соль программы. Двенадцать шагов, слышал?

– Слышал.

– Контингент здесь разный. Практически одни наркоты. Консультанты, к слову, тоже все из бывших, но не любят, когда их так называют, они называют себя выздоравливающими. —Серега скривил гримасу и показал пальцами кавычки. —Хитрожопые донельзя, постоянно врут, пытаются съехать, уходят от вопросов. Костян вот, который заходил сейчас, более менее парень. Антон так вообще мудила, каких поискать. Пиздабол страшный.

– Я с Антоном сегодня разговаривал, когда привезли. Сказал ему, что не мое это место. Он пообещал с матерью поговорить. Может, даст позвонить, поговорю, объясню что да как. —надежда не оставляла меня.

– Да, конечно, жди. Напиздел он тебе. Может он и позвонит ей, конечно, но тебе поговорить не даст. А ей скажет, что все в порядке и тебе здесь нравится. Знаешь, как они нашим в уши льют? Только в путь. Они же бабки имеют тут и очень даже не плохие. Вот ты не будешь рыпаться, в надежде, что тебя заберут скоро, а они родителям, мол, ваш cы́ночка выздоравливает, но нужно еще все закрепить, иначе сорвется. Родители, естественно, уши развешивают и платят. Они на все готовы, чтобы мы здоровыми были. Эти пидоры этим и пользуются. Конечно же, программа двенадцати шагов работает, но вот это их отношение раздражает. А близкие, тем, что отправили тебя сюда, хоть на какое-то время, можно сказать, купили свое спокойствие и уверенность, что ты не бухаешь где-то на хате и им мозг не выносишь.

– А если я буду рыпаться? —спросил я.

– А будешь рыпаться, они могут и на мотивацию отправить. Правда, только с согласия родных. Там, говорят, полный пиздец. Бьют, по веревочке ходить заставляют. В общем жопа.

– Это же незаконно. —наивным голосом сказал я, хотя понимал, что сморозил херню.

– Ты смеешься? Конечно, не законно. В Москве парочку таких центров прикрыли. Мне один реабилитант рассказывал, свидетелем был. Приехал «СОБР»3, всех положили. Соответственно, половина контингента заявила, что их удерживали незаконно. Всех повязали. Организаторы продали хаты, тачки, кому нужно подмазали и дело закрыли. Центры тоже. Но никого не посадили. Откупились, короче. А через полгодика благополучно открылись новые. Вот такая лабуда. И здесь так же. Государство у нас алкашами и наркоманами не занимается, а тут на тебе, пожалуйста, есть хорошие люди, которые хотят помочь зависимым и лечить их. Открывают фонды, центры, соответственно есть покровители. Вот тебе готовый бизнес. Так на нас, а точнее на наших близких, делают бабки. —создавалось ощущение, что Сереге давно хотелось выговориться и кому-то вылить весь этот негатив.

– Если честно, не совсем верится. Но помогает же, раз люди обращаются. И пользуется спросом это все. —я слегка был в шоке от его рассказа.

– Конечно, пользуется. У наших близких – это последняя надежда, чтобы их чадо было здоровым. А стоимость данных услуг толком нигде не регламентирована. Да и они не предоставляют медицинские услуги. Ни лицензии, ничего толком не нужно. Есть деньги, связи, да хоть завтра иди и открывай «ребу». А помогает программа тем, кто еще не все мозги свои пропил или пронаркоманил. Хотя, некоторые вроде выкарабкиваются и после десяти лет употребления.