Прошел мимо нескольких старух, прислонившихся лбами в иконы на стене, и добрался до большого креста Спасителя. Собрался поставить свечу за упокой последней, что ушла в иной мир, но руки не стали этого делать.

– Прости, …* – сказал я, глядя на крест. – Надеюсь у тебя там всё хорошо.

Вслух звучало даже как-то наиграно и неестественно. Поймал себя на мысли, что подобные фразы не стоит произносить вслух.

После этой фразы пара бабушек посмотрела на меня, как на не совсем нормального человека. Ох уж эти воцерковленные бабушки, мерила всей морали на Руси! Я просто развернулся и вышел так быстро, как только мог, потому что почувствовал, что от запаха ладана становится очень душно, и уже начинает кружиться голова и скапливается огромное количество слюны.

Я перекрестился несколько раз на выходе из церкви. За оградой было так хорошо и свежо, но уже через несколько секунд я почувствовал свежесть иголками на чуть влажном лице. Вдоль кованого забора сидели нищие бабушки с протянутой рукой. Ну кто может, выйдя из церкви, не подать бедняку, а поскольку я понял, что в эту церковь возвращаться я больше не хочу, я высыпал им в руки все монеты, которые у меня только были. Оказалось, около 50-ти рублей разным номиналом.

– Спаси тебя Господи – сказал оборванец.

– И вам всех благ. Не пропейте только – ответил я.

P.S.: В тот момент, когда я ответил подобной фразой, мне стало печально от того, насколько формальным оказался данный мой поход, если даже подобные слова звучат так фальшиво.

«В покое очищаются мысли, и ты видишь истинную суть сердца» © Лао Цзы

Уже несколько лет я существую в нескольких маленьких мирках.

Первый мир: Мир дома, и района. Это такое приятное место, в котором нельзя не ругаться матом, так как в ином случае есть риск, что тебя просто не узнают. Конечно же, это шутка, но в каждой шутке есть всего доля шутки, и этот факт не стоит забывать. Эта сфера обитания относится в основном к людям «не особо стремящимся». У многих есть работы, но они низкооплачиваемые, и зачастую требуют максимум средне-специального образования, а то и вообще, нужно лишь наличие рук и ног. Даже если деньги они получают хорошие, всё равно, это работа на износ и без особой возможности роста: таксисты, повара, экспедиторы в маленьких конторах. Просто там, где хоть что-то платят – там и сидишь. Некоторые до сих пор полностью сидят на плечах у престарелых родителей. Это ужасно. Целый маленький мир коктейльно-пивных посиделок, употребления всего, что можно вынюхать, чем можно вкинуться, закапаться или подкурить. Бесполезно. Долго. И даже как-то рутинно.

Второй мир – это мир семьи, в который, как бы это смешно не звучало, кровные родственники ни разу не вхожи. Это узкий круг тех, кто терпит мой непомерно капризный характер. Они приняли этот факт, как данность, и их бы стоило наказать за подобное попустительство, ведь они посодействовали созданию маленького злобного морального уродца.

– Сволочи! Супостаты! – сказали бы умные люди.

Но это мои сволочи. Это мои супостаты, и я их безобразнейшим образом люблю, и надеюсь, что они понимают, как много для меня значат эти попустительства.

Мир третий: словесность. Частный мирок, без права доступа окружающим. Мир, в котором необходимо четко разграничивать пошлость от песчинки истины. Там хорошо, как в океане на волнах. Вот, по сути, и всё. Всё, что окружает, все, что лепило меня из того, что было. Какая религия? Какие католики? Да вы, о чем вообще, граждане присяжные заседатели? Но всё же…

Мороз закрепился над дымным городом, и туман уже успел рассеяться. Мой путь лежал в католический храм, построенный пару лет назад. Маршрутка, где нет системы отопления в минус 30; мосты, с загаженной рекой под ними; люди, выбегающие из огромного торгового центра в полуразваленные дома из красных кирпичиков – это мой город. О, эти люди! Ну, вы их знаете. Какой-то мальчик, лет тринадцати, стоял и курил на остановке черную сигарету с чувством переполняющейся гордости, без единой мысли о предстоящей саркоме легкого. Крайне упитанная женщина пыталась зайти в маршрутку, глядя на людей таким взглядом, будто ей ну просто обязаны помочь, потому что съев столько фаст-фуда, ты автоматически переходишь в категорию инвалидов, уственно отсталых, и чуть ли не великомучеников. Девушка в чулочках в сеточку вышла из Porsche boxter’a (*по-моему, у нас такой один в городе… да, такой вот городок*) припарковавшись прямо перед автобусом, а водитель автобуса с черными от мазута пальцами выдавил из себя «насосала, бля*ь». Его руки с такой яростью вцепились в руль, а нога так сильно вдавила педаль в пол, что казалось это штурвал самолета, и скоро мы взлетим ко всем чертям. Девчонка, сидевшая рядом со мной, всю дорогу упиралась взглядом в затылок мужчины, что сидел впереди неё. Ни единой эмоции. Ни единого различимого сердцебиения. Вокруг люди постоянно шевелятся, дабы занять себя во время трипа от пункта А до Б, а она? Она – как тряпичная кукла, без макияжа и желания даже пошевелиться.