Мама встретила меня на пороге.

– Регинлейв! Сколько можно тебя звать? – Она укоризненно качала головой. – Идем, покормлю. Потом поможешь мне перебирать ягоды.

Я послушно отправилась за ней, спрятав свою подвеску.

Перебирая ягоды, я все время возвращалась к вопросу: что за странную вещь подарил мне господин Торберг? И почему он утверждает, что эта подвеска – моя? Из-за этих мыслей я невнимательно перебирала ягоды, бросая в них мусор. Мама несколько раз делала мне замечания, потом прикрикнула:

– Да что с тобой сегодня такое? Словно злую гейду повстречала!

Я подняла голову.

– Гейду?.. А старик может быть гейдой?

– Какой старик? – удивилась мама.

– Ну такой… Молодой и высокий. Седой, но без бороды и усов. Его зовут Торберг.

Мама округлила глаза.

– Торберг?.. Ты видела самого Торберга?

– Да, а что?

– Что он тебе сказал?

– Сказал, что мы ещё встретимся. А что? А он кто?

Мама покачала головой.

– Торберг – великий и могущественный колдун – нойд. Надеюсь, ты не нагрубила ему?

– Нет. Он помог мне накормить рысенка…

Я рассказала о происшествии, но о подвеске почему-то промолчала.

– Не знаю, что и думать, – подвела итог мама, внимательно выслушав меня. – Не знаю, зачем он решил с тобой встретиться ещё раз. Вдруг великий нойд Торберг заметил, что ты таскаешь камни домой? – Мама не одобряла мои игры с камнями. – Смотри, не бери их! Камни – они живые, вот где лежат, там и пусть находятся…

Господин Стуре со своей семьей большей частью проживали в Иннааро, а в этих краях они находились обычно с наступления лета до осени. В их отсутствие за домом присматривали какие-то родственники, престарелая семейная пара.

Вейо, сын господина Стуре, был моим ровесником. Дома, в Иннааро, он занимался с гувернанткой разным наукам, поэтому знал множество бесполезных вещей. К примеру, длину какой-то там реки, или когда было какое-то сражение чужаков в их землях. Вейо никогда не хвастался этими знаниями, он сам признавался, что мои рассказы куда как интереснее и нужнее.

Я всегда чувствовала свое превосходство над ним, словно он был мне младшим братом. Вейо ничего не понимал в жизни зверей, леса, вел себя как несмышленыш, и мне приходилось все ему разъяснять. К примеру, то, что все вокруг нас живое: мхи, лишайники и трава – это кожа земли, деревья и кустарники – её волосы. Что даже в каждом камне есть его душа, которая привыкла жить в этом месте, а поэтому нельзя их брать или бросать.

– А сама-то таскаешь камни! – возражал мне поначалу Вейо.

– Я же сначала спрашиваю разрешения у Хозяина, – терпеливо объясняла я ему самые простые вещи.

– Какого ещё хозяина? – недоверчиво хмыкал мой собеседник. – Ты не говорила, что там кто-то был…

Приходилось разъяснять ему, что Хозяин есть у каждого камешка. И, прежде чем поднять его, нужно обязательно объяснить Хозяину, зачем тебе это нужно. После этого попросить разрешения и дождаться его.

– И как он отвечает? – все так же, недоверчиво, спрашивал Вейо.

– По-разному. То птицей закричит, то шишку к ногам уронит, то загудит басисто, то резким порывом ветра обдаст.

– Птицы всегда кричат! А шишки белка роняет!

– Ничего ты не понимаешь. Птицы по-разному кричат. А белка шишку бросает, потому что ей так Хозяин велит.

В общем, все приходилось ему растолковывать. Вейо возражал скорее из мальчишеского упрямства. Больше всего он любил слушать мои рассказы о могущественных колдунах – нойдах и о Священных Силах нашей земли. И всякий раз просился со мной, чтобы я повела его посмотреть на сейды.

– Да нельзя беспокоить Священные места, – в сотый раз объясняла я. – Нельзя тревожить духов твоими громкими возгласами и шуточками.