Германские генштабисты исходили из той посылки, что наши пехотные части в лаптях не смогут покрывать за сутки перехода более чем по 300 км..просчитались, черти! На наших бронедивионных корпусах они смогут покрывать расстояния в два раза больше! И потому, как удивились немецкие командиры, когда на них, словно снег на голову из кустов посыпались русские пехотные части странной этиологии…как там, этот – «осназзъ»?

Перерезая тыловые коммуникации, тихо вырезая штык – ножами ротами и батальонами немецкую пехтуру, взрывая инфраструктуру, убивая напропалую немчуру…они наводили ужас и страх на ландвер…Тогда же, в этот неожиданный фланговый контрудар хлынули полноводным потоком смешанный бронедивизионный кавкорпус генерала – адмирала Егорова с его непобедимыми морпехами…

Я, чуя копчиком большой шухер накануне, приказал его (кавкорпус – невиданное для ЭТОГО Измерения войсковую часть), в первую очередь переместить с Дальнего Востока в Польшу, скрытно передвигаясь под видом мирных. торговых эшелонов по Транссибу только по ночам, нам удалось замаскироваться под обычных мирных граждан, едущих гуртом в Землю Обетованную, в Причерноморье…

А когда его засадные укрытия миновали последние походные колонны немецких частей, он по условному сигналу, вышел из засады и молча выплеснулся на Варшавскую равнину…Причем казаки ударили в лоб тыловым пехотным частям ландвера, опрокидывая порядки морально шокированных немцев, в мелкую капусту кроша все и вся на своем пути, на Берлин…А мой кавкорпус и еще одна бригада – Мукденовская, ударили в тылы северной части группы войск «Центр»…

Рядом со мной были мои Браты – дядька Еремей, Фёдор и Ваньша…теперь – они моя особая охрана и лица, наделенные высоким доверием, берегут меня, как зеницу ока…Доктор…черт, ушел наш славный доктор…Совсем немного не дожил до начала новой военной компании, сердечный приступ…тогда не было еще нитросорбида и нитроглицерина…

Но его военный госпиталь, теперь его имени, пошел с моим кавкорпусом – в глубокие тылы германских войск…Когда через неделю непрерывных, ожесточенных боев, мы наконец то замкнули кольцо окружения под Варшавой, в котле оказалось около трех четвертей миллиона только рядовых солдат пехотных частей ландвера…выдержали они окружение только два месяца, до первых морозов начала зимы 1913 года….И поляки, уже пока понемногу, но уже стали остывать от неимоверной «любви» к оккупантам…

И тогда, то тут, то там…стали стихийно вспыхивать бунты неповиновения и мятежи польских мирян и крестьян, которые немцы и их прихлебатели из местной, компрадорской буржуазии, стали подавлять с невиданной жестокостью…пролилась первая кровь и поздней весной 1914 года Польша взорвалась! И вскоре, в первые части, держащие оборону от внутренней группировки германских войск стали приходить польские ходоки…

– Помогыте, руссыне братове! – на мужиков было жалко смотреть…ведь пакостна роль русского солдата – спасать чужие задницы из дерьма, в которые оные влезли по своей доброй воле? Да ещё и по горло!?

– Ну что, братцы, поможем братьям – славянам скинуть иноземное рабство? – вопросительно скажет на пресс – конференции мой тесть, обращаясь к многотысячной толпе на Торжестве, устроенном на Ходынском поле, посвященном годовщине успешного окончания Русско – Японской войны…

– Дак чегой того…а почему бы нет? – почесал тыкву неплохо одетый господин, хлопнув своей добротной бобровой шапкой о землю – Пиши писарчук, в Добровольческий корпус подаю заявление, государь!? – низко поклонившись в сторону трибуны, он сказал – Не оставь милостью своей мою Семью? Тогда я пойду за войском твоим хоть на край Земли, хоть за море – Окиян, мериканца воевать! За правду…верно я говорю люди? – поклонился он толпе…