Его один из наших потом случайно встретил на улице в Москве…А он медаль получил и звание генерала? Ну что за бл****во! Но сколько веревочке не виться, конец будет! Короче, приговорила его афганская диаспора ВДВшников, все-таки специализация определенная – ДШГ! Провидение еще не избрало руку разящую изменника и подлеца? (Знал бы я, к чему ЭТО приведет? Черт…).
Короче, после того боя нас отозвали в тыл, в учебку…временно списали втихую, а не дали по пять лет на нос, как нам шептали караульные! Хоть там молва нас догнала и нам молча жали руки и молодые, совсем зеленые лейтухи и убеленные сединами майоры и капитаны…Какой-то заговор молчания вокруг нас?
А потом грянула Смута…1986 год, начало её…Горбачь, Тварь подколодная! Не мог гад, утонуть в волнах Черного моря? А там понеслось! И естественно, подоспели новые душманы – кавказцы, если точнее – чечены! Потом был Грозный и бесславная гибель тысяч наших пацанов! Подлое предательство наших отцов-командиров, продававших зеленых сопляков в рабы чехам! Как только такое можно простить и забыть? Да уж лучше я под расстрел пойду, но паре-тройке этих подлецов и лицемеров горло не порву? Иначе я не десант!
Память скребет противно по душе, заставляя слезы выдавливаться из-под плотно сомкнутых век…Сердце жмет немилосердно! Ребята…После получасового моего монолога – не могу уже держать внутри себя это…– сержант не выдержал – Ты, это…взводный, не глупи! Нет твоей вины в том, что не все дожили до сегодня! Ты и так лихой был лейтуха! Среди наших парней вы трое после того боя стали вообще легендой! Вас так и прозвали – «Трое Юзбашей из Адских Пустошей»! За ваши бедовые головы духи назначили награду под сто тысяч зеленых…А в Чечне даже Хаттаб, получив информацию, велел устроить на нашу роту самую настоящую охоту и потому в Ведено была ТАКАЯ мясорубка! За твой взвод! Вечная память парням! Давай, Брат…
Короче, наклюкались мы с ним знатно, до почти трех часов по полуночи засиделись в том кафе…его хозяин оказался из наших…Ну почти, он из добровольно сотрудничавших с федералами чеченов, потому и уехал с Кавказа, за семью боялся, жена у него – русская…
Даже когда за сержантом жена приехала на такси, долго стояли молча, сомкнув головы…Она в стороне – тихо плакала утирая слезы платком…Но уходя сержант обернулся – Ты это, Брат…прости – сам видишь! Меня – Виктором Петренко кличут, если что телефон возьмешь в дежурке! Пока, Брат! Эх…
И вот, картина маслом – куда теперь идти? Не под мостом же спать? Ладно, настроился на вокзал, но тут подал голос этот чурек – Уважаемый! Меня Абреком зовут, Мехналиевым. Поехали ко мне! Моя Джалима ничего не скажет! Пошли, Брат!
И мы шатаясь, пошли до машины, вставшей чуть поодаль – его жена приехала молча и стояла чуть вдалеке…– когда сели, я поздоровался и сказал – Сильно извиняюсь! Я…
Но меня прервали не совсем вежливо – Егоров! Помолчи, твоя рожа мне давным – давно известна! Эй, Абречек! Ты собираешься садиться или нет? Погнали, дорогой, а то дочка беспокойно что-то спит! Кто я? – она повернулась ко мне – напряги свою извилину единственную!
Я тупо смотрю на неё…нет её фотки в моей картотеке! Абрек садясь в машину, непонимающе смотрит на жену – Ира-джан, давай, рули домой…
– Прости Ира-джан. Не помню я тебя…– я обессилено откинулся на задний диван.
А Абрек понимающе медленно обернулся ко мне и тихо спросил – Ты что, Иру мою раньше меня знал? Скажи, Брат?
– Да нихрена я сейчас сказать не могу, Абрек, в голове – тарарам, нет в моей памяти её лица! Так что успокойся, зуб даю! – я постарался успокоит мужика…