Женя поймал себя на мысли, что руки у него давно не скрещены на груди, что он вцепился в подлокотники так, что костяшки побелели, наклонился вперёд и ловит каждое слово с приоткрытым ртом. Он постарался взять себя в руки. Нельзя впадать в эйфорию. Если бы всё было так просто, то зачем нужен именно он, да ещё в самой компании занимающейся исследованиями, а не в районной поликлинике. Перемену его настроения уловил Максим.

– Вижу, пришла какая-то скептическая мысль. Можете её озвучить, а могу и сам попробовать угадать, – сказала он.

– Попробуйте, – казал Женя.

– Вас тревожит то, что если всё так хорошо, то почему вы здесь? Ведь не иначе, как для исследований, правильно? А это значит, что технология ещё не доведена до ума. Я угадал? – спросил Максим.

– Да, абсолютно, – кивнул Женя, – вы сформулировали это даже лучше чем я.

– Постараюсь ответить обстоятельно, чтобы вы представляли себе всю картину, – сказал Максим и потеребил мочку уха, собираясь с мыслями, – в общем так. Не знаю, в курсе вы или нет, но очень часто импульс развития новым технологиям даёт война. Так уж повелось. И учёные вынуждены работать в состоянии перманентного мозгового штурма, и денег на новые разработки, в желании опередить противников, вбухивается больше, чем в утюги в мирное время, отсюда и прорывы. Если посмотреть на историю, то все технологические рывки лежат своими корнями в военном времени. Когда всё хорошо, то деньги тратятся на повышение комфорта и более сытую жизнь, но когда стоит вопрос выживания страны, тут уж не до булочек с изюмом.

– Война, вроде, закончилась, – сказал Женя, – и я тому прямое свидетельство.

– Но импульс, заданный поисками прорыва, остался. Как и вложенные в разработки ресурсы. И решение пришло не с самой ожидаемой стороны. Раньше, подобное многократно искали, но, как оказалось, не совсем там. Заказ у нас был не на регенерацию совсем. Дело было скорее в фармацевтике. Не в чистом виде, но всё же. Нужно было средство, которое при серьёзном ранении, позволило бы солдату продержаться как можно дольше. Цель не так важна. Либо, пока его не доставят в госпиталь, либо, чтобы он мог вести бой, пока не придёт помощь, либо, если надежды нет, чтобы он мог прикрыть отход товарищей, оставаясь частично боеспособным в ситуации, в которой раньше уже давно бы был без сознания либо уже умер.

– Продлить агонию? – сказал резковато Женя.

– Нет! Жаль, что вы это так трактуете, цели совсем другие. Вы же воевали, должны понимать, – слегка удивлённо сказал Максим.

– Да что я там воевал-то, – Женя махнул рукой, – водитель в колоне снабжения, в первую же неделю остался без ног, вот и вся война.

– Странно, обычно приглашают претендентов, непосредственно участвовавших в боевых действиях. Наверное, какая-то ошибка… – задумчиво сказал Максим.

– Это значит, что я не подхожу? – растерянно спросил Женя.

– Вовсе нет, просто странно, что не был соблюдён критерий отбора. Возможно, кто-то недоглядел, увидели, что вы были на фронте и не стали вникать. Но раз вы здесь, то это уже ничего не меняет. Пойдём по плану. Я сделаю вам предложение, вы его обдумаете и либо согласитесь с условиями, либо продолжите жить, как ни в чём не бывало. Не волнуйтесь, всё в силе, – поспешил успокоить его Максим.

Женя ещё не решил участвовать, пока не узнал подробности, но эта возможность оказаться вдруг отбракованным, оказалась очень обидной. Одно дело самому отказаться, другое, когда тебя отшили. Убедившись, что всё в порядке, он облегчённо выдохнул.

– Ну, так вот, – продолжил Максим, – мы искали что-то вроде стимулятора, заставляющего организм задействовать скрытые резервы. А получилось, что случайно сумели запустить механизм восстановления и регенерации. И тут дело одними медикаментами не ограничивается, процесс более сложный, требует некоторого вмешательства в организм. Но возможности открываются, поистине фантастические. Скоро можно будет забыть не только про болезни и утрату конечностей и внутренних органов, но даже и про старение. И у вас, – он ткнул в Женю пальцем, – есть возможность испытать это на себе одним из первых.