Восьмое — предпринимались разнообразные меры прямого государственного воздействия на экономику. Среди них: прямое участие государства в учреждении частных предприятий, выдача преференциальных заказов отечественным производителям (особенно военной продукции и железнодорожных материалов), поддержание высоких цен на покупаемые казной промышленные товары, избирательное кредитование отдельных предприятий (практика неуставных ссуд), имеющих «государственное значение», гарантирование прибыли новым промышленным предприятиям и даже нормирование производства сахара[48]. Консервативные сторонники «русской самобытности» требовали преодоления «финансового космополитизма», олицетворявшегося министерством финансов, включая выкуп в казну частных железных дорог, ужесточения государственного контроля над банками и промышленными предприятиями, видя в поддержке частнопредпринимательской сферы далеко идущие политические последствия – утверждение чуждого для России конституционного строя[49].

Более того, государство поддерживало появление первых синдикатов как инструментов обеспечения устойчивости хозяйственной деятельности и противодействия колебаниям спроса. Государство нередко выполняло функции собственника, инвестора, менеджера и контролера[50]. Естественно, это приводило к переплетению интересов государства и бизнеса, что отнюдь не способствовало развитию самостоятельного и ответственного предпринимательского класса[51].

Вся тяжесть подобной политики ложилась, естественно, на крестьянство – оно было основным налогоплательщиком империи (80 % населения) и давало основные экспортные ресурсы. Высокие налоги существенно ограничивали покупательский спрос крестьянства на рынке промтоваров, а перераспределительная активность государства делала промышленность относительно независимой от спроса основной массы населения[52]. Экономические взаимоотношения между городом и деревней тем самым оказывались в значительной мере опосредованными государственной властью, что существенно влияло на сам механизм функционирования народного хозяйства. В стране быстро развивался единый всероссийский рынок, причем государство активно вмешивалось в его процессы, воздействуя на этот рынок и модифицируя его.

Таким образом, ключевыми элементами политики ускоренной модернизации последних двух десятилетий XIX века были активное государственное вмешательство в экономическую жизнь страны и последовательное оздоровление макроэкономической ситуации. Это были два фундаментальных условия, вокруг которых формировалась экономическая политика правительств Александра III и в значительной мере Николая II. Однако если государственный интервенционизм был достаточно характерен для истории экономической политики, то здоровая финансово-денежная система была для страны если и не абсолютно новым, то, во всяком случае, весьма редким, феноменом. «Только люди, перешедшие 50-летний возраст, еще могут помнить то время, когда система денежного обращения была у нас в порядке; все же прочее население имеет об этом весьма смутное представление», – говорил С. Ю. Витте, представляя Государственному Совету в 1895 году концепцию денежной реформы[53].

На необходимость обеспечения бюджетной сбалансированности решительно указывал еще И. А. Вышнеградский. «Деятельность нашей финансовой администрации в ближайшем будущем должна быть направлена главнейшим образом к устранению из нашего бюджета тяготеющего надо ним дефицита», – писал он императору[54]. На особую важность «неуклонного соблюдения равновесия между государственными доходами и расходами», на необходимость «устранения из нашего бюджета дефицитов, иногда являющихся поводом к заключению самых опасных государственных займов», неоднократно указывал С. Ю. Витте