Я сидела на тахте, по-турецки поджав под себя ноги, и смотрела в окно.

– Лю-Лю, ты меня че – не слушаешь?

– Нет, Ярусь, слушаю, – отрешенно отвечаю я.

– Да нет, ты явно где-то далеко.

– Слушай, насколько все-таки это свободная страна. И как американцы ей гордятся.

– Мы тоже гордимся своей.

– Что? Этот беспредел и беззаконие – им, что ли, гордиться? Ты совсем, что ли, поехал?! Вот уж точно – але, Макфлай! Anybody home?!10

– Да у нас одна только теть Клаудиа своим полотенцем пол-армии разгонит! – весело хохочет он.

– Да уж… раз своей армии больше нет, без теть Клаудии явно не обойтись, – усмехаюсь я. – Может, хоть она порядок в стране наведет, наконец-то?

– Ты че это? Опять бузишь, Кеша?

– Да надоел этот бардак! Тебе нет?

– Я понимаю, это сейчас звучит глупо, но я верю в Россию. Это действительно великая страна!

– Была.

– И будет!

– Патриот…

– Да. И горжусь этим. А ты разве нет?

– Нет.

– И ты бы уехала жить в Америку?

– Запросто, – отвечаю я, не задумываясь.

– Медом вам всем в той Америке намазано, что ли? – бормочет Яря чуть слышно.

– Что? – смотрю я на него удивленно.

– Ничего. Голливуд будет у твоих ног, говорю! – усмехается он.

– Ну это само собой, – развожу я руками, состроив томную мину.

– Come here, baby!!! Say you’re leaving on a 7:30 train and that you’re headin’ – Оut to Hollywood!!!11 – орем мы с ним вместе любимую песню, снова весело хохоча.

– О, а подготовку к карьере начинаем завтра! – тыкает он в мою сторону пирожком.

– Посмотрим.

Утро. Собираюсь в институт – ношусь по квартире, как свихнувшийся таракан. Под окном сигналит машина.

Славка стоит в дверях, потягивается и недовольно ворчит:

– Да хватит перед зеркалом вертеться – иди уж! А то твой жо́них опять весь дом перебудит.

– Он мне не жо́них! – ору я. – Сколько можно повторять?

– Да ну? А кто? – ехидно щурится братец, типа в первый раз слышит.

– Друг!

– А, ну да, ну да… Все всегда и обычно с дружбы именно и начинается. Так что не расслабляйся там, Голуба, и держи ухо востро. Вернее, не ухо вообще-то, если призадуматься и разобраться, – гогочет Славка.

– Щас схлопочешь! Зависнет твой «Нортон Коммандер», и надолго!

– Вах, баюс, баюс, баюс… – почесывается тот. – И смотри, чтоб никаких мне там «рыженьких потомчиков»! По крайней мере, до окончания института!

– Что? Ты совсем там уже, что ли, берега попутал со своими программутерскими алгоритмами? – принимаюсь я швыряться в него тапками.

Тот довольно гогочет, уворачиваясь.

Опять сигналит машина.

– Что ж, свезло тебе снова, брудер Луи! – поворачиваюсь я у двери к Славке. – Времени у меня нет, а то б я тебе устроила форматирование дискет! И по полной причем, блин, программе!!!

Бегом спускаюсь по лестнице. Выскакиваю во двор, запрыгиваю на переднее сидение, быстро чмокаю Ярю в щеку, он меня тоже.

– Мы когда-нибудь приедем в институт вовремя?

– Не судьба, – пожимаю я плечами.

– Да, это был «калор стэй»?12 – просыпается он.

– Конечно, Ярусь. Мог бы и не спрашивать, сам прекрасно знаешь.

– Да, а вдруг тебе опять захочется поприкалываться? От тебя вечно не знаешь, чего ждать, – принимается ворчать чего-то вдруг он.

– Оба-на, ты сегодня такой вредный, потому что у тебя велосипеда типа нет? – прыскаю я.

– Зачем он мне? На багажнике тебя катать?

– Ну да, твоя бибика получше явно будет. А я сяду в кабриолет! И уеду… – затягиваю вдруг я. – Партия, дашь порулить? – вцепляюсь я в руль, пока мы стоим на светофоре.

– Перебьешься! – снимает он мою руку. – Пристегнись лучше.

– Да не угроблю я твою любимицу. Может, и в институт как раз не опаздаем в таком случае, – подмигиваю я ему.

– Ну да, день на дороге или, скорее, в отделении проведем в результате!