– Я доползла, Зинчук!

– Отлично! – произнес Ключник, ожидающий вестей от Ольшанской привалившись к стене и просматривая в мобильнике Ольги телефонную книгу.

Убирав телефон в карман, он вернул на место замок, запирающий решетку и выбрался из фекальной ямы. Вытащив из дверей клинья, он крадучись выглянул в коридор. Из-за поворота до него донеслись голоса. Судя по разговору, к камере приближались двое зэков. Зинчук нырнул обратно в камеру и прислушался.

Едва он исчез, из-за поворота вышли сокамерники Хобота – Зяма и Фунт.

– Как кубатуришь, Фунтяра, – произнес Зяма, – не пролетели мы с тобой, когда за Хобота вписались?

– Очко жим-жим? – подколол корефулю Фунт.

– Зажмурят, если кичу на штурм будут брать, – хмурясь, произнес Зяма.

– Не ссы, Зяма! – успокоил более молодого сокамерника уголовник. – У нас такие терпилы в залоге – не полезут, побоятся! Свалим с Хоботом. Тебе сколько еще чалиться?

– Чирик.

– А мне поболе твоего! Вот и решай: выйдешь на волю древним пердуном, или на море с баблом и телками…

Когда зэки поравнялись с камерой, в которой затихарился Ключник, тот резко распахнул тяжелую железную дверь, выбивая напрочь дух из Фунта. Зяма от неожиданности «тормознул» и Зинчук, выскочивший в коридор, выключил его мощным ударом в голову. После этого он волоком затянул два неподвижных тела в камеру и закрыл за собой дверь.

Связав по рукам и ногам неподвижные тела снятой с них же одеждой, Ключник заткнул им рты. Критически оценив результаты своего труда, Зинчук резко хлестанул Зяму по щекам. Зэк вздрогнул и пришел в себя, пока не понимая, что с ним, и где он находится.

Повторив процедуру «воскрешения» со связанным Фунтом, Зинчук вынул из кармана заточку и показал её Фунту:

– Вякнешь не по делу – кончу! Ферштейн?

Фунт кивнул, и Зинчук вытащил кляп из его рта:

– Ты на кого наехал, фраер…

Ключник расстроено покачал головой и вновь заткнул Фунту рот.

– Значит, не понял. – Невозмутимо и аккуратно, чтобы не забрызгаться кровью, Зинчук ловко перерезал горло Фунту. Фунт захрипел, забулькал и забился в судорогах, задевая трясущимися ногами Зяму, с ужасом в глазах наблюдающего за мучительной смертью подельника.

– Ты-то хоть понял, как надо себя вести, сердешный? – ласково поинтересовался Ключник, поигрывая перед лицом перепуганного до желудочных колик зэка окровавленным ножом

Зяма поспешно и судорожно кивнул и Зинчук вытащил кляп из его рта.

– Только не убивай! – взмолился заключенный.

– Т-с-с! – прошипел Ключник, прикладывая окровавленный нож к губам Зямы. – Расскажи-ка, милок, че за странные замуты нынче на киче мутятся?

***

Дрот с печальным выражением лица восседал «своем месте» в кабинете, в ожидании каких-нибудь (но лучше хороших) вестей из следственного изолятора. Издергавшись от переживаний, он выдвинул ящик стола и достал из него початую бутылку коньяка и граненый стакан. Откупорив бутыль, он уже было налил спиртного в стакан, как в дверь постучали. Дрот судорожно спрятал бутылку и смел «набор туриста» обратно в ящик стола.

– Да! – раздраженно рыкнул полковник.

Дверь распахнулась, и в кабинет вошла Ольшанская, перемазанная в грязи, со спутанными волосами, ободранными руками и расцарапанным лицом.

Ольга… Ты? – Дрот подскочил со своего места и бросился к Ольшанской. – Живая… Как? Там ведь еще… Никто… – сбивчиво тараторил он.

Схватив Ольшанскую в охапку, полковник потащил её к столу и усадил в кресло. Выхватив из ящика стола бутылку и стакан, Дрот наполнил его больше, чем наполовину и с силой влил коньяк в Ольшанскую. Глотнув из стакана обжигающей жидкости, Ольшанская закашлялась. Но, собравшись силами, допила спиртное, залихватски занюхав рукавом. Запах канализации, которым пропиталась Ольга до самого мозга костей, мгновенно забил запах дорого коньяка.