– Подать вина!

К нему тотчас подошел хозяин и вежливо сказал:

– Извините меня, отец, но дом, который я занимаю, и деньги, на которые торгую, дал мне монастырь. Настоятель строго- настрого запретил всем нам, торговцам, продавать вино монахам, иначе он отберет деньги и выгонит из дома. Не вините меня – сами видите, в каком я положении.

– А ты все же подай мне немного вина, – стал просить Чжи-шэнь. – Я никому не скажу об этом.

– Никак нельзя, – отвечал хозяин кабачка. – Может быть, вы пойдете куда-нибудь в другое место. Прошу вас, не гневайтесь! Что было делать Чжи-шэню? Он встал и, уходя, угрожающе сказал:

– Хорошо, я найду вино в другом месте, а потом вернусь и поговорю еще с тобой!

Невдалеке Чжи-шэнь увидел вывеску другого кабачка. Он немедленно завернул туда, сел и потребовал:

– Хозяин! Подай скорее вина, пить хочется!

– Отец, – ответил хозяин, – разве вы не понимаете нашего положения? Вы должны знать о приказе настоятеля. Почему же вы хотите разорить меня?

Несмотря на все уговоры, хозяин так и не согласился отпустить Чжи-шэню вина. Тот заходил еще в несколько питейных заведений, но и там он ничего не добился.

«Надо пойти на какую-то хитрость, – подумал Чжи-шэнь, – а то так и останешься без выпивки…» Тут он заметил на краю поселка, под абрикосовыми деревьями, шест с метлой22. Там был небольшой кабачок, и Лу Чжи-шэнь поспешил туда. Он вошел и, сев у окна, окликнул хозяина:

– Эй, подай-ка вина прохожему монаху!

Взглянув на него, хозяин спросил:

– Ты откуда пришел?

– Я странствующий монах. Только что пришел к вам в поселок и хочу немного выпить, – отвечал Чжи-шэнь.

– Если ты из монастыря на горе Утай, я не могу продать тебе вина.

– Да нет же, – возразил Чжи-шэнь. – Давай скорее вино.

Хозяин оглядел Лу Чжи-шэня с ног до головы и, решив, что по виду и по разговору гость отличается от здешних монахов, спросил:

– Сколько тебе подать вина?

– Да не спрашивай, наливай побольше, – сказал Чжи-шэнь.

Выпив десяток чашек, он опять подозвал хозяина.

– Найдется ли у тебя какое-нибудь жаркое? Подай мне!

– С утра было немного говядины, да я уже всю распродал, – развел руками хозяин.

Но в это время Чжи-шэнь почуял запах мяса. Он вышел на улицу и увидел, что на очаге около стены в горшке варится собачье мясо.

– У тебя же есть собачатина, почему ты не хочешь мне продать?

– Я не думал, что монах станет есть собачатину, – отвечал хозяин. – Потому и не предлагал тебе.

– Вот, держи деньги! – сказал Чжи-шэнь, вытаскивая все свое наличное серебро. – Давай мне половину твоего мяса!

Хозяин торопливо отрезал половину сварившейся собачьей тушки, накрошил немного чесноку и поставил еду перед Чжи-шэнем. Последний так и накинулся на мясо, разрывая его руками и обмакивая в чесночную приправу. Не забывал Чжи-шэнь и о вине. Выпив с десяток чашек, он все более входил во вкус и требовал еще и еще.

Хозяин кабачка остолбенел от удивления и только вскрикивал:

– Ну и монах! Вот чудеса!

– Я не даром у тебя ем! – огрызнулся Лу Чжи-шэнь, свирепо посмотрев на хозяина. – Какое тебе дело до меня?

– Сколько же тебе еще налить? – спросил хозяин.

– Давай еще кадушку, – потребовал Чжи-шэнь.

И хозяину ничего не оставалось, как поставить перед ним еще кадушку вина.

Вскоре Чжи-шэнь опорожнил и эту кадушку, а недоеденную собачью ногу сунул себе за пазуху. Перед тем как уйти, он сказал:

– Завтра я снова приду выпить на оставшиеся деньги.

Хозяин кабачка был так напуган, что стоял, не двигаясь с места, вытаращив глаза, и окончательно растерялся, когда увидел, что монах направился к горе Утай.

Добравшись до беседки, Чжи-шэнь присел отдохнуть; между тем винные пары начали оказывать свое действие. Вскочив на ноги, он закричал: