– Командующий, благодарю вас за аудиенцию, – сказала Лу Цзюньи. Она встала и учтиво поклонилась. – Ожидаю вашего мудрого решения по моему делу.

– Я поручу его советникам, – небрежно отмахнулся Гао Цю. – А что до государя, так тут все от него самого зависит. Осмелюсь предположить, что такое смелое предложение заинтересовало бы его куда больше, услышь он его лично из уст такой восхитительной женщины, как вы!

И при этом он засмеялся. Лу Цзюньи и Линь Чун позволили себе вежливые улыбки.

– Я была бы польщена повторить все это для его величества государя, – сказала Лу Цзюньи.

Гао Цю рассмеялся пуще прежнего, словно услышал какую-то шутку:

– То еще было бы зрелище! А теперь ступай, ступай. Не скажу, что нашел беседу интересной, но твои манеры ее определенно скрасили. А ты, наставник Линь, задержись. Хочу еще с тобой потолковать чуток.

Линь Чун уже поднялась, намереваясь уйти вместе с Лу Цзюньи, но, услышав приказ Гао Цю, остановилась и кивнула подруге:

– Увидимся позже, госпожа Лу.

– Доброго дня, наставник Линь, – столь же учтиво ответила Лу Цзюньи и покинула зал.

– Садись-ка ко мне, – сказал Гао Цю, похлопав по месту, где сидела Лу Цзюньи. – Желаю послушать твой доклад. Как там мои люди? Как там они поживают?

Эти вопросы вызвали у Линь Чун недоумение – она ведь и так каждый день докладывала об этом Гао Цю в своих рутинных отчетах. Ей показалось, что Гао Цю не нуждается в особых подробностях, поэтому отчиталась кратко:

– К их приемам и навыкам у меня претензий нет, но вот дисциплина оставляет желать лучшего. Столь небрежное отношение к военной иерархии вызывает у меня беспокойство.

– Верно, верно, ты уже упоминала об этом, – сказал Гао Цю. – Ну и пусть! Чуть меньше дисциплины им не помешает, что скажешь? Тогда никаких переворотов от них ждать не стоит!

Он рассмеялся как над очередной шуткой, но Линь Чун задумалась, было ли это и в самом деле шуткой. Эти опасения так долго тревожили ее душу, но ни Гао Цю, ни государь не воспринимали их всерьез. Не до одной же только Линь Чун доходили слухи о пограничных стычках на севере. Без отсутствия дисциплины их армия могла разбиться о решительных захватчиков, как волна о камень.

Линь Чун боялась, что, если император действительно рассчитывал предотвратить государственный переворот и покушение на свою власть, ослабив собственную армию, всей стране придется заплатить за это кровью.

Строго говоря, сама Линь Чун не числилась в армии – наставники по боевым искусствам относились к гражданским специалистам, представляли своего рода ученый люд с особыми навыками, чиновников, которым доводилось иметь дело с оружием. Но даже в это относительно спокойное время ей, в силу своих обязанностей, приходилось разок-другой участвовать в мелких стычках, а на поле боя редко уважали отсутствие военного ранга, стоило только оружию пойти в ход. Пусть у нее и не было военного чина, но тех лет, что она тренировала офицеров, а также делила с ними хлеб и вино, было вполне достаточно для уверенности в том, что ее знания о боеготовности армии превосходят знания командующего.

Ну или по крайней мере этого конкретного командующего. Несмотря на высокий пост Гао Цю, Линь Чун в глубине души сомневалась, что он хоть раз сопровождал войско верхом.

Разумеется, сказать такое вслух она себе позволить не могла. Также ей нельзя было существенно менять распорядки стражи. Разве что во время тренировок она могла позволить себе это, поскольку обучала их пользоваться мечом и палицей, боевым топором и копьем, пикой и арбалетом, а еще боевыми граблями и любым другим оружием, которое могло им повстречаться.