– Я просто долго не могла определиться с профессией. – Алина замялась. – Знаешь, это такая стандартная ситуация, как обычно бывает: в девятом классе ты думаешь, что впереди ещё целых два года, и ты точно поймёшь, кем хочешь быть. Потом ты идёшь в десятый класс с теми же мыслями. А в одиннадцатом ты внезапно понимаешь, что как таковых талантов и интересов у тебя нет, и нужно просто выбирать профессию по востребованности. – помолчав, она добавила. – А рисовать можно и без профессионального образования. А именно в Новосиб я поступала потому, что здесь недалеко, в деревне, живёт моя тётя.

– Я тебя понимаю, у меня вообще не было выбора. – невесело усмехнулся Матвей. – Постой, так ты не местная?

– Нет, я из маленького северного городка, родители остались там, а я пока что здесь.

Разговоры о её профессиональном выборе и будущем навеивали на Алину странную тоску. Её душа не лежала к экономике, но выбор совершён, и его нужно было принять. Она приоткрыла окно и вдохнула тёплый осенний воздух, не позволяя себе уйти в грустные мысли.

– Я слышала, твой отец какой-то крупный бизнесмен. А ты, получается, преемник его бизнеса? – продолжила расспросы Алина.

– Да, он владелец нескольких заводов в городе, а я пока работаю в офисе его компании. – нехотя ответил Корольков, не отрывая взгляда от дороги. – Я единственный ребёнок в семье, поэтому да, получается, преемник.

– Ты этому не рад? – утверждая, спросила она.

– Не особо. Радости в этом мало. Быть ребёнком в настолько богатой семье, конечно, даёт много преимуществ, но быть старшим или единственным ребёнком – наказание на всю жизнь, с самого детства дают понять, что сам себе ты не принадлежишь.

Матвей аккуратно припарковался у дома, и Алина удивилась, насколько быстро прошло время, а она и не заметила.

– Я прекрасно провёл время, – проникновенно сказал он, понижая голос и пуская мурашки по всему телу Алины взглядом ледяных глаз. – Нужно будет повторить.

– Я тоже хорошо отдохнула, спасибо тебе. – искренне ответила она и замялась, не зная, как прощаться. – Ну ладно, тогда, увидимся.

Алина неловко махнула на прощание и собралась выходить, но была остановлена рукой Матвея, обернувшейся вокруг её тонкого запястья.

Он привлёк девушку к себе, обнял, на секунду прижав крепче, чем при обычных дружеских объятиях, и, шепнув куда-то у шеи «увидимся», обдавая своим горячим дыханием, отпустил Алину.

– О Боже… Боже, Боже, Боже! – воскликнула Алина, вваливаясь в квартиру и судорожно дыша, словно после спринтерского забега.

Сердце сумасшедше колотилось, щёки алели, а перед глазами стояло лицо Матвея, внимательно следящее за ней, пока она на негнущихся ногах ковыляла до подъезда. И его глаза, кажущиеся кусочками льда при свете заглядывающих в машину фонарей.

Кажется, сегодня состоялось её первое, за почти девятнадцать лет, свидание. Хотя, может для Матвея это не было свиданием. Но это неважно.

Сейчас Алину волновали её собственные чувства, которые, кажется, выходили из-под контроля.

Корольков был совсем не тем человеком, в которого стоило влюбляться. Она напоминала себе это каждую минуту, но сердце было не угомонить. Глупое, – оно отказывалось понимать простую истину.

Алина мечтала о чистой первой любви, как было у её родителей. Они сошлись ещё в школе, будучи пятнадцатилетними подростками, и, казалось, их любовь вечна. Двадцать пять лет вместе – а родители до сих пор выглядели словно только влюбившиеся друг в друга подростки: постоянно обнимались, бесконечно разговаривали, веселились и жить друг без друга не могли.

Она не ждала принца, но хотела быть первой и единственной любовью, незапятнанной предыдущим опытом, а о похождениях Королькова знал весь университет, быть одной из его побед не хотелось. Но именно с ним она почувствовала тех пресловутых бабочек в животе, которые устроили там безумный хоровод. Может это и есть та самая влюблённость, которая превращается в настоящую любовь, сносящую крышу?