Заметив, как подозрительно мы пялимся на него в четыре глаза, мужчина задорно подмигнул и кивнул куда-то в сторону. Хорошо, что рядом оказался стул, иначе я точно грохнулась бы в обморок.

Из моей небольшой розовой женской сумочки, оставленной на столе, оживший пряник Павлик методично вытаскивал всякую всячину. Для такого малыша это дело давалось явно непросто.

– Ты что творишь, мелочь? А ну верни мои вещи на место! – все еще пребывая в шоке, скомандовала я.

– Это мой дом, я буду здесь жить! – уверенно проворчал вредный пряник, продолжая гнуть свою линию. Павлик снова скрылся в недрах сумки, а секунду спустя оттуда со звоном вывалились запасные ключи от квартиры, которые я не могла найти вот уже несколько месяцев.

– А за ключики спасибо, – похвалила малыша и немного оттаяла. – Ладно, живи в сумке. Но и поддержание порядка внутри будет на тебе.

Наблюдая за нашим нелепым общением, за спиной в голос рассмеялся Колобок. Его красивый, заразительный смех с приятными мужественными нотками наполнил мое сердце неизведанной доселе радостью и теплом. Я снова искренне улыбалась, во все глаза глядя на свое творение.

«Можно ли влюбиться в человека из теста, зная его лишь несколько часов и не имея возможности нормально общаться?» – терзалась я вопросом, и сама боялась на него ответить.

– Офигеть… – вернулся дар речи к Алиске, которая все это время стояла истуканом с открытым ртом. – Пряник разговаривает! Как я теперь есть то их буду?!

После оживления Павлика прикасаться к другим продуктам на кухне стало как-то жутковато. Сам же ворчливый малыш, обустроившись в сумке, не показывал оттуда носа.

– Вот и сиди там, пока одна худеющая барышня не сожрала тебя ненароком, – предупредила шепотом своего нового домочадца и тот, высунув на секунду смешную мордашку, боязливо покосился расписными глазками в сторону Алиски.

Маленький, имбирный, с полным отсутствием мозгов, а ведь все понимает. Чудеса!

Пышное тесто для коржей на торт отправилось в духовку. Колобок с чистой совестью и моей искренней благодарностью был сопровожден в гостиную.

– Диван, пульт, телевизор… Моему бывшему для счастья этого вполне хватало, – всплыло в голове, и я невольно усмехнулась. – Хотя, нет, в его списке было еще пиво. Но детишкам до восемнадцати ни-ни, а тебе отродясь один день. Так что, вот так! – мудро заключила я, пристраивая на время своего идеального мужчину, чтобы не мешал нам с Алиской спокойно поболтать о своем о женском и о двух ненароком оживших кренделях.

В темных вдумчивых глазах заплясали огоньки веселья. Если эта редиска меня понимает, то в душе, должно быть, угорает от смеха. Только вида не показывает и снова молчит, зараза.

– Если захочешь поговорить, я на кухне, – задорно подмигнула и, развернувшись на пятках, пошла проверять, как там поднимаются коржи.

Ну а что? Не одному ему веселиться надо мной. Мы еще посмотрим кто кого переиграет на моем поле.

Запивая успокоительное водой из стакана, Алиска мирно сидела на стуле и болтала ножками, что было на нее совсем не похоже. При этом ее хмурый взгляд безотрывно следил за розовой сумкой, которую оккупировал пряник Павлик.

– И что ты за человек такой, Спичкина? Оживший Колобок с развитой мускулатурой и пробивающейся щетиной тебя ничуть не удивил, а маленький милый пряничек едва поседеть не заставил?

– Хватит ржать, Румянцева, – обиделась Алиска и разом допила оставшуюся в стакане воду. – Я после твоих фокусов еду начала бояться. А на все, что из теста, вообще смотреть не могу! Я же не каннибал какой-то? Так и представляю, как откусываю пироженку, а она кричит: «А-а-а! Это была моя нога, а ну скорее выплюнь!»