Горазд на выдумки художник всякий,
Не говоря уже об авангардных.
Проходят времена их неприятий,
И мы вкушаем их экстравагантность.
Для целей примитивных интересен
Японский способ игры чернил с водой,
Для детских шалостей весьма чудесен…
А вдруг забава и станет их мечтой —
Мечтой, чтоб стать художником великим!
Ведь предсказать кем будешь невозможно.
В глазах детей мелькают красок блики:
Как научиться рисовать их сложно!
Пока же юный художник-фантазер
Себе позволить сам чего-то может
И на бумаге создать такой узор,
Как и большой художник для обложек.
Две капли вместе делают узоры,
Неповторим их красивый колорит!
Штампуют на листах их фантазеры…
Быть может кто-то и будет знаменит.
Петя – любознательный
Петя – любознательный.
Он заметил: кошка
Лезет увлекательно
На мое окошко.
Лишь бы было спать легко,
Было рядом тихо.
Моет лапою ушко
Умная франтиха.
Глазки закрываются,
Но бдительна она.
Веки содрогаются,
Она напряжена.
Молоко несвежее
Ей не давай – не пьет.
Ты не будь невежею,
Ведь на пол разольет.
Гости наши в дом пришли,
Она в тишь уходит.
Где она? Её нашли!
Она хвост свой холит.
Да так сильно – волос рвет!
Что случилось с нею?
Гости в доме, хвост грызет,
Их она робеет.
А уйдут, она опять
Ходит лишь со мною.
Я в пальто иду гулять,
Она – за спиною.
Собачья кара
Автомобильный штырь антенны —
Деталь машины в ее каркасе.
Но был использован он в сцене,
Как средство линча дитя в Техасе.
А жертвой пасынка он сделал,
Попался под горячую руку.
Устал отец от бед пострела,
Судьей наказан он по заслугам.
В собачью конуру препровожден,
Там месяц должен быть ночами он,
Днем – продолжать работать в смену.
Пришлось ему там быть спортсменом.
Вблизи у дома была конурка,
Разрешено было брать спальник.
Но он был счастлив и не понурым,
Тюрьмы он избежал, наставник.
Ребенка воспитать непросто!
Тем более ты не отец его.
Бывают разные подростки,
Отцом быть пасынка есть мастерство.
Маша и мартышка
Любила Маша тихо почитать,
На кресле сидя с любимой книжкой.
Но ей всегда пыталась помешать,
К ней прыгнув, любимая мартышка.
Она смотрела хитро ей в глаза,
Привычки Маши уже все зная.
Беда – была такая егоза!
И морды строила, с ней играя.
И не слезала с ее рук, пока
Ей не давали кусок банана.
И лапы уперев смешно в бока,
Сползала быстро в угол дивана.
А Маша снова бралась за книжку,
Мартышка снова тут уже на ней.
И Маша изображала фигу
Смеясь: та становилась баловней.
Мы с внуками становимся душой моложе
С годами мы становимся в душе слегка моложе,
Хоть смотримся с морщинами серьезнее и строже.
Мы просто надеваем на себя лишь маску,
Как одевают в театре ее для сказки.
Мы с внуками смеемся и сюсюкаем, играя,
Чтобы ребенок жил, пока еще не зная,
Что жизнь трудна – такая штука непростая, —
И чтоб малыш, хватая все, пока был в поле рая.
Гуляя с ними, мы их балуем больше, чем детей.
Мы с ними вместе в жизни, всегда душою молодей.
И старшие нам тоже вовсе не чужие,
Но изменился жизни у них давно режим.
Пусть наши старшие не сердятся порою на нас,
Так уж навеки сделала сама природа.
Они созреют до понимания не сейчас,
Им тут подскажут только прожитые годы.
А внуки пусть растут и набирают опыт.
А сколько у родителей их было хлопот.
И все это имеет место быть у всех народов,
Ему чужды из года в год изменчивые моды.
Она шутила баритоном…
Наташа с куклою играла,
Конечно, лёжа на кровати.
Она ее принаряжала…
Вдруг брат родной пришел некстати.
Она успела куклу спрятать,
И хитро на него смотрела.
А он не стал ей что-то вякать,
И поднял одеяло смело.
Увидел куклу и вверх поднял:
– Так вот что прячешь ты, Наташа!
Я эту куклу давно искал:
Была твоя, а будет – наша.
Он поднял куклу над головой,
Потряс в руках ее кудрями.