– Нашёл? – спросила Виалла, которая стояла к нему спиной и занималась тележкой. – Спасибо.

Дитр помедлил с ответом долгую удивленную секунду.

– Нашёл, да.

Он сам не знал, зачем притащил с собой столько материалов по делу Ребуса, ведь они никак не относились к Равиле Крусте. Из открытой полицейской папки на него глядело с разных ракурсов то, что когда-то было человеческим лицом, а потом превратилось в сплошной шрам от ожога цвета сырого мяса. Шевелюры, бровей и ресниц у Ребуса не было, но глаза остались целыми и невредимыми – он до последнего момента сохранял острое зрение. По большей части в папке были работы полицейских иллюстраторов, имелись и две распечатанные светографии из морга – впрочем, на них было мало что понятно, гораздо точнее были рисунки. К светографиям из морга прилагался листок с отчётом патологоанатома о том, что тело Ребуса полностью обгоревшее, волосяной покров отсутствует. Вскрытие подтверждает, что Ребус умер от разрыва сердца, вызванного, по свидетельствам, всплеском всемирной силы шеф-следователя Дитра Парцеса. В остальном же внутренних повреждений нет, кроме состояния лёгких – Ребус явно курил, но давно бросил.

Дитр привык лицезреть обгоревшее чудовище, и светографии уже давно не вызывали в нём ужаса. Другое дело было, когда он встречался с Ребусом лицом к лицу. Ребус силой заставлял на него смотреть. Он мог это сделать без применения средств всемира, он не любил пытку с помощью железа или иных осязаемых и очевидных вещей.

«Не любил пытку, нет, – тряхнул головой Дитр. – Любил власть». Что странно, Ребус не наслаждался чужими страданиями. Он считал, что страдания необходимы, если человеческая сущность не желает ему подчиниться. Всё, что любил Ребус – это власть и, как выяснилось, внимание. Без Ралда Найцеса этого бы они не узнали.

Тогда, до отъезда в Гог, Дитр поручил Ралду разузнать – и тот разузнал. Ралд занимался несовершеннолетними преступниками, и шеф-следователь удивился, что в группу Дитр решил взять именно Найцеса.

В поезде Ралд чувствовал себя жутко важным, потому что посадили их в первый класс как группу, занимающуюся делом особой опасности. Шеф-следователь Легр Беркеэ и старший глашатай ехали в привилегированном вагоне. Ралд же расхаживал по купе коллег с интригующими речами о проделанной работе.

– А знаете, кто красавчик? Знаете, по кому двинутся душой все наши дамы?

– Дай угадаю, наверное, ты, – хмыкнула Эстра Вица, младший глашатай, которая Ралда терпеть не могла.

– Я, без сомнения, останусь самой недостижимой твоей мечтой, – сказал Ралд, – но сейчас речь не обо мне.

– В кои-то веки, – фыркнула Вица, и Дитр согласно ухмыльнулся.

– Наш шеф, – Ралд кивнул на Дитра, – попросил меня как эксперта в области преступности малолетних разобраться кое с чем, прежде чем нас отправят в Гог.

Тут Ралд даже не хвалился. Он и впрямь был на редкость успешным следователем по подростковым преступлениям – видимо, потому что сам был как ребенок в некотором роде.

– Удивительно, но доселе никто этим никогда не занимался, ограничились лишь парой запросов в диаспору…

– Ралд, – прервал его Дитр, – я очень рад, что ты отработал запрос, но давай оставим это до того момента, как прибудем в Гог.

– Да, давайте хоть сейчас не говорить о Ребусе, – поддержал его Локдор. – Поговорим о чем-нибудь другом.

– О кулинарии, например, – ухмыльнулась Эстра. – Как кто жарит мясо?

Полицейские загоготали. Глашатаи придерживались позиции, что над страхом надо смеяться, Дитр был с ними согласен. На следующий день после прибытия в Гог обещали инструктаж по реагированию, если террорист вдруг захочет к ним заявиться – а он захочет.