— Почему я не могу сказать тебе «хватит»? — с хрипотцой спросила София.

— Почему я не могу сказать тебе «прекрати», — вторил я, обняв ее, не разрывая наши крепкие замки рук. Вдыхая запах, я выпускал зверя на свободу. Мне хотелось еще больше, и теперь я понимал, что совершил огромную ошибку. Я возжелал большего. Одной ночи совершенно недостаточно.

— Зачем ты украл меня, Сергей?

— Хотел отомстить, — коротко ответил я.

— Кому? — не унималась София. Она напряглась в моих объятиях, потому что знала ответ. — Но, за что?

— София, это сложно.

— Да я уже поняла, — хмыкнула она, — всё, что связано с тобой – всё сложно. Я только одного не понимаю, зачем обвинять меня и красть. В итоге, я всё равно оказалась с тобой в постели, — уныло промолвила она, понизив тон голоса. Она стыдилась своей слабости?

Резко разомкнув объятия, я схватил Софию за плечи и развернул к себе лицом. Она ахнула, увидев меня озверевшим и одновременно отчаявшимся.

— Для меня эта ночь слишком… слишком личная, — прорычал я сквозь зубы. София смотрела на меня с широко раскрытыми глазами. — Я не хочу, чтобы ты думала, будто я использовал тебя. Это не так. Абсолютно. Я предложил. Я дал тебе выбор.

— Ты поставил условия, — чуть прикрикнув, София оборвала меня. — Это не одно и то же, Сергей.

— Любое условие можно нарушить, — одернул я. — Если бы ты ничего не чувствовала ко мне, ты бы просто ушла. Это факт, и нет смысла его оспаривать, София, — вновь предугадывая ее эмоции на лице, я заставил Софию услышать меня. Мы замолчали, оставаясь лишь в куполе шума воды. Я не отпускал девушку, напротив, прижал ее к себе и обнял. Робко, но она тоже обвила мой торс своим кольцом рук, словно сдалась. Словно до нее дошло, что мною сказанное было ее правдой. Она что-то чувствовала ко мне, и не важно, что: гнев, ярость, ненависть, или что-то иное.

— Я ненавижу тебя, Палач, — тихо прошептала она, опаляя грудную клетку своей щекой. В моих объятиях она была такой маленькой и хрупкой. Я удивлен, сколько же стойкости и храбрости сумели прорастить чета Решетовых в своем отпрыске.

— Это правильно, София. Во мне нет ничего светлого, поверь.

— Верю, — она кивнула. — Утром… утром я свободна? — осторожно спросила Решетова.

Снова молчание. Внутри меня бушевал смерч. Эмоции смешались с чувствами, и разорвать связь немыслимо. Я хотел бы твердо заявить «нет», но своих условий я никогда не нарушал. И, если я хотел, чтобы однажды София возжелала встречи со мной вновь, я должен ее отпустить.

— Да, — ответил я. — Как договаривались. Одна ночь взамен на твою свободу.

София словно отрезвела, вытянувшись струной. Она отстранилась от меня, и теперь вода стала нашей границей между нами. Никакого румянца на щеках Софии, ни намека на то, что она блаженствовала в моих объятиях… ничего не осталось. Только дикий холод.

— Мне нужно время, — заявила она, дав понять, чтобы я вышел из ванной.

— Не уходи в другую комнату, — предупредил я, бросив на нее подозрительный взгляд.

Открыв стеклянную дверцу, я вышел и снял с вешалки полотенце. Обтерся им, ощущая спиной прожигающий взгляд Софии. Затем полотенце отправил в корзину для белья, а сам вышел из ванной комнаты, закрыв за собой дверь.

Казалось, ночь любви мне приснилась. Но, видя перед собой измятые простыни на постели и рядом нашу одежду, лишь подтверждало, что близость была. И не раз. Оглянувшись, я ждал девушку, но она не спешила выходить.

Я подошел к шкафу-купе и, открыв его, достал боксеры. Надел их, затем поправил простыни на кровати. Присел на край, опуская голову на руки. Пальцы мигом зарылись во взлохмаченные волосы. Я ненавидел себя за то, что впускал Софию в свои мысли. Думал, что, завладев ею, наконец, охладею. Но огонь только разгорелся в жилах.