– Мама, – снова прошептала Соня.

– Решение, конечно, ваше, – ответил врач, – но всё равно приходите ко мне через неделю, когда получше обдумаете своё решение.

Соня и Людмила попрощались с доктором, вышли из кабинета.

– Что ты такое говоришь? – рявкнула Соня как только за ними захлопнулась дверь, но доктор всё слышал.

– Нет. – отсекла мама.

Обратную дорогу они ехали молча. Когда отец Сони узнал вердикт Людмилы, он пришёл в неистовство. Соня никогда не видела его таким злым и даже подумала, что папа безумен.

– Какой на хрен Бог?! – закричал Юрий. – Она так и сказала?

Соня боялась ответить, поэтому кивнула в ответ. Хотя папа ругался на маму, ощущала София себя словно ей снова 12 лет и она домой принесла «двойку» по химии в дневнике.

– Проснись, Люда! О каком Боге может вообще идти речь? Его нет, а врач, который может тебя спасти – есть.

Юрий ушёл в ванную. Послышался шум воды, а потом он вернулся с красным лицом – умылся холодной водой. Когда всё утихло, они всей семьёй уселись за круглым столом, на кухне, чтобы серьёзно поговорить.

Как бы Соня и Юра не старались убедить Люду, что она не права, та вертела головой и отказывалась. А от одной фразы отец чуть не упал со стула.

– Если Господь посчитает, что я здесь нужнее, то непременно излечит меня.

Юрий дёрнулся, вернув равновесие на стуле, его терпение лопнуло, он встал и ушёл в другую комнату, с грохотом захлопнув за собой дверь так, что на потолке отошёл плинтус.

Через неделю Людмила не пошла в больницу, тем самым дала понять доктору, что категорически против операции. Время пошло дальше вперёд, забирая с собой драгоценные минуты жизни Людмилы, а её минуты бежали куда быстрее относительно здорового человека.

Пока Соню мучили мысли о маме, она продолжала общаться с Андреем. Они много раз уже виделись, но их отношения пока что никак не развивались. Соня решила поделиться с ним своими соображениями насчёт мамы. Андрей был в ужасе и не знал чем подбодрить Соню, да и вообще как помочь в такой ситуации. Он согласился с Соней и подтвердил, что мама неправа, но только она может повлиять на дальнейший исход событий.

Когда маме стало совсем тяжело, Соня переехала к родителям, а на работе ушла на больничный. Людмила уже не вставала с кровати. Её кожа стала бледно-серой, как и глаза. Она с трудом отвечала на вопросы хриплым голосом, а порой не говорила вовсе: то ли не слышала, то ли не понимала о чём ей говорят. В туалет она ходила под себя – это единственное, что показывало присутствие Людмилы в этом мире, если не считать коротких, бессвязных фраз. Отец же поник в своих мыслях и тоже не разговаривал с дочерью. Юра уже ощущал то, что будет чувствовать, когда Людмила уйдёт (хотя уже можно было сказать, что она ушла).

Раздался звонок на телефон, в тот момент, когда Соня сидела рядом с матерью в тёмной комнате. Комнату освещала белая полная луна и этот свет придавал призрачный оттенок коже Людмилы. Без слёз на неё смотреть сложно. Звонил Андрей. Соня не сразу взяла трубку, поставила беззвучный режим и вышла из комнаты. В гостиной на кресле-качалке сидел отец под жёлтым светом ночника. Соня его укутала в плед, но Юра, который всегда был ко всем благодарен, не сказал ни слова. Его глаза смотрели в никуда – туда, где ничего не существовало или было скрыто от глаз простых людей.

– Андрей? – шепнула Соня в прихожей.

В телефоне раздался громкий голос и София сразу убавила громкость.

– Это я. Выйди на улицу, – тяжело было разобрать, что говорит Андрей. Связь прерывалась и раздавался таинственный шум, словно им кто-то мешает разговаривать из потустороннего мира, – у меня кое-что для тебя есть, вернее для Людмилы. – Андрей положил трубку.