8. Глава 7

Из комнаты я выхожу только после того, как за Русланом закрывается входная дверь. Несколько минут стою в коридоре, прислушиваясь к тишине и чувствую… пустоту. Будто в один миг квартира превращается в нежилое помещение, лишенное человеческого тепла и уюта.

Это мне уже знакомо. Именно пустоту я ощущаю последний месяц. Музыка и гул телевизора не спасают, безликие голоса не делают эти стены родными. Словно каждый раз, когда я переступаю порог своей квартиры, оказываюсь в изнанке мира, где нет никого, кроме меня.

Сейчас, после утренних событий, я понимаю, насколько опрометчиво поступила, согласившись на помощь Руслану. Дура. Мне больно видеть его. Больно слышать когда-то родной и любимый голос. Даже аромат его геля для душа полосует по рецепторам, как острый нож, вызывая физический дискомфорт.

Рядом с Русланом мне больно дышать.

Я заглядываю в зал, где царит полумрак. Шторы плотно задернуты, летнее солнце не может проникнуть в квартиру. Сын Руслана спит, повернув головку в сторону двери. Я даже вижу, как подрагивают длинные изогнутые реснички.

Тряхнув головой, захожу и забираю использованный подгузник и две бутылочки из-под смеси. Иду на кухню. Подгузник — в мусорное ведро, бутылочки — помыть и прокипятить. Затем быстро сооружаю легкий завтрак, действуя на автомате. И прихожу в себя только когда звонит мой телефон.

— Алло, — принимаю вызов от Ани. Зажав телефон плечом, ставлю тарелку с яичницей на стол и берусь за вилку.

— Ну как ты там? — слышу голос подруги, который смазывает шум транспорта и людских разговоров. — Не передумала?

— Нет, не передумала. Хоть и сомневаюсь в том, насколько правильно поступила, — признаюсь в мыслях, что не покидают мою голову последние полчаса.

— Никогда не поздно переиграть.

— Они уже здесь. Вернее, ребенок со мной, а Руслан уехал на работу.

— Ксюш, пощади свои нервы и отправь его к свекрови. Ты же мучаешь себя, я по голосу слышу, что еле держишься.

Вместо ответа я качаю головой, пусть подруга меня сейчас и не видит. Аня приглушенно ругается на светофор и вновь взывает к моему разуму:

— Между вами все закончилось. Ты не обязана ему помогать, Ксюш. Теперь он сам по себе и его проблемы — это его проблемы.

— Я не могу просто отвернуться от человека, которым дорожила несколько лет. Это не выключается нажатием кнопки, понимаешь?

— Скажи мне вот что… Ты помогаешь, потому что жалеешь бывшего муженька или потому что до сих пор испытываешь к нему чувства?

Я не знаю, что ответить. Открываю рот и теряюсь. Жаль ли мне Руслана? Да, конечно. Люблю ли я его?

Тоже да.

Я не сомневалась, подавая на развод. Понимала, что предательство не прощу. Да и, черт возьми, ему и не требовалось мое прощение, верно? Он просто приехал и забрал вещи. Не говоря ни слова, не пытаясь объясниться, не сопротивляясь моему решению.

Поэтому да, я до сих пор люблю этого человека. И эта любовь причиняет мне нечеловеческую боль, выворачивая наизнанку.

Но я не питаю надежд, что моя помощь Руслану вернет нашу семью.

Пытаясь вычленить из этой мысленной каши хоть какой-то приличный ответ, я вздрагиваю, когда слышу пока еще тихий детский плач.

— Проснулся. Ань, мне нужно идти, — сообщаю подруге. — Вечером созвонимся.

— Угу, — отвечает она и кладет трубку, но я понимаю, что потом она повторит свой вопрос еще раз.

Оставив завтрак нетронутым, я иду в зал и приближаюсь к кроватке. Плач становится громче и требовательнее, младенец дергает ручками и ножками, краснеет и морщится. А меня словно парализовало.

Нужно взять его на руки.

Успокоить.

Покормить.

В голове выстраивается четкий алгоритм действий. У меня есть опыт, разница с младшим братом почти четырнадцать лет. Я помогала маме и знаю, как вести себя с новорожденными, но…