Ему очень понравился сценарий, и он согласился играть. С ним был подписан договор. Так что у нас был Клаус Кински, мы нашли актрису на главную роль, что было самым трудным, потому что найти девочку, которая могла бы играть пятидесятилетнюю женщину с душой шестнадцатилетнего ребенка, опять же среди неизвестных, – дело непростое. Но мы и такую актрису нашли! И вот после того, как все это было сделано, наш инвестор отказался давать деньги, и я понял, что у меня есть предел для инвесторов, которые хотят дать деньги, и этот предел – полмиллиона долларов. Больше мне никто давать не хочет, поэтому я срочно должен написать сценарий, который без сомнения можно снять за полмиллиона…

И таким образом был написан сценарий «Жидкого неба».

Д.М.: То есть здесь была чисто финансовая подоплека…

С.Ц.: Да. Благодаря тому, что я встретил кучу интересных людей, подбирая актеров на «Сладкие шестнадцать», и писался сценарий «Жидкого неба». Мы стали соседями, переехав с женой в тот же дом, где жил Боб, и там живем до сих пор.

Д.М.: Кто стал инвестором «Жидкого неба»? Имеющий отношение к Sweet Sixteen человек или нет?

С.Ц.: Нет. Но один из людей, с которыми мы встретились в момент, когда делался Sweet Sixteen. И именно тот факт, что мы играли с несколькими потенциальными инвесторами, и привел к сотрудничеству, потому что для психологии инвестора очень важно, что кто-то другой тоже хочет участвовать.

И расчет был на полмиллиона, потому что в тот момент для очень богатого человека вложить полмиллиона было хоть и рискованным, но достаточно простым делом, а вложить миллион – уже гораздо сложнее.

Д.М.: Ты все правильно рассчитал, и поэтому состоялось «Жидкое небо». Из звезд мы с тобой вспомнили, что Клаус Кински еще должен был сниматься…

С.Ц.: Да, больше в проекте звезд не было, хотя мы и пытались.

Д.М.: Клаус Кински – звезда первой величины на тот момент, и фильм был бы всеми замечен, потому что Вернер Херцог тогда, конечно, очень постарался, чтобы он стал звездой не только массового кино, но и арт-хауса. Почему ты не вернулся к фильму потом?

С.Ц.: Несомненно, фильм был бы замечен. У меня было много предложений после «Жидкого неба» делать его. Но мои некоторые голливудские друзья и продюсеры, с которыми я работал, активно не советовали этого делать, чтобы не создать впечатление, что я делаю только странные фильмы, отличающиеся от стандарта. Это создает плохую репутацию.

Д.М.: Странно! Это тебе твои коммерческие агенты говорили?

С.Ц.: Нет, я в тот момент работал с очень известным продюсером, и конкретно он просил этого не делать. Поскольку я работал с ним, я как бы…согласился.

Д.М.: «Жидкое небо» и «Sweet Sixteen» инвестировались частными лицами, миллионерами, не студиями?

С.Ц.: Да, это не были студии. Так было задумано с самого начала. Более того, думаю, что это было разумно задумано. То, что тебе кажется странным, действительно факт. В Голливуде запустить подобный фильм невозможно.

Д.М.: Мне-то как раз такой подход представляется очень близким к сегодняшней ситуации с кинематографом в России. Фильм с поддержкой миллионеров, частных инвесторов, зачастую намного интересней, чем то, что выпускается в студиях.

С.Ц.: Частный миллионер может на себя взять риск. А студия – это чиновники, которые отвечают перед начальством, поэтому они не могут рисковать. Я с этим часто сталкивался. С одним голливудским продюсером мы пытались в течение многих лет снять фильм, сценарий которого был признан в Голливуде одним из лучших. И этот сценарий до сих пор не реализован, потому что немножко отличается от стандарта, и каждый раз в последнюю минуту студии отказываются его делать. Например, президентом «Юниверсал» тогда был Реме, который потом стал президентом Академии кино