Мне не ответили, очевидно, сочли мой вопрос бредом, подумал я.

Вскоре врач реаниматолог закончил свою работу и ушел. Медсестры продолжали хлопотать возле лежащей женщины.

– А мне на утро операция назначена – спросил я у проходящей мимо медсестры Иры.

– Какая операция? – переспросила Ира.

– На трубку одевать будете? – устало и обреченно снова спросил я.

– Нет вам ни какой операции на утро не записано – ответила медсестра Ира и продолжила заниматься лежащей по соседству со мной женщиной.

Позже когда медсестры закончили свою работу и разошлись. Медсестра Ира подошла ко мне померила давление, напоила меня водой, померила температуру, сделала укол.

– Здесь сейчас ваш последний рубеж, последняя линия обороны, чтобы отстоять свою жизнь, постарайтесь мобилизовать все свои силы. Боритесь. – Между делом начала говорить Ира.

– Если здесь не сможете … – Продолжала говорить Ира – и у вас не получиться, … дальше отступать некуда, дальше смерть.

– Посадят на трубку, это уже не поможет, трубка это так. Еще пожить, несколько часов … с трубки мало кто спрыгивал, … боритесь за свою жизнь, пока еще можете, иначе потом все … – закончила Ира.

Я слушал ее и представлял, как домой привезут закрытый гроб, родным не разрешат его открывать и не дадут даже попрощаться со мной как положено. Почему-то самым обидным показалось то, что в гробу я буду лежать в том же в чем и умру, то есть голым, в лучшем случаи завернутым в простыню. В реанимации лежат полностью раздетыми под одной простыней.

Кто-то раньше рассказывал мне, что: «Ковидных» хоронят в закрытых гробах». Представил как на похоронах в могилу, поверх гроба опустят мой костюм, у меня их два, наверное, черный, туфли, рубашку. Потом засыплют землей, как будет плакать маленькая дочка, как соседи под руки уведут от могилы рыдающую жену.

Эти ведения так отчетливо и ярко пронеслись в моем воображении и мозгу, они сильно испугали меня. Конечно, я не хотел умирать, очень хотелось жить.

Как будет моя семья без меня? Как моя тетя и мама переживут известие о моей смерти, у них у обоих слабое сердце и плохое здоровье. Вспомнилось, что даже не попрощался нормально со своей женой, не обнял ее, когда уезжал в больницу. Не поцеловал дочь.

Вспомнилось, что давно уже поссорился с братом и не разговаривал с ним уже несколько лет. Подумал, что вот так и умру в ссоре, не померившись с ним. Стало очень обидно, что после смерти наша ссора станет уже вечной и навсегда. Захотелось это как то исправить, но как? Я не знал, телефона у меня не было, и воспользоваться им в палате реанимации все равно бы не разрешили.

Я смотрел на электронные цифры, высвечивающиеся на экране монитора, стоявшего на моей тумбочке у кровати. И следил за своей сатурацией. Она по-прежнему была не стабильна, то опускалась и в глазах снова появлялись черные пятна, то немного приподнималась. Я заставлял дышать себя глубже, делал максимально возможные глубокие вдохи. Сатурация немного поднималась, но силы мои быстро таяли и оставляли меня, я переходил на обычный режим дыхания и тогда сатурация снова начинала опускаться.

Утром после всех процедур и врачебного обхода я снова потерял сознание и провалился …

Очнулся я на дне оврага, на том самом месте, где видел зеленые огоньки. Я и теперь их видел, они медленно и уверенно приближались ко мне. Испугавшись, я попятился назад.

Сквозь туман я видел силуэт какого-то небольшого существа, приближающегося ко мне вместе с зелеными огоньками. Я понял, что эти зеленые огоньки, это глаза этого существа. Я огляделся, вокруг ища глазами что ни будь, пригодное для самообороны. Какой ни будь камень, или палку или сук дерева, что ни будь, чем можно защищаться.