– Откровенно говоря…

– Да-да, говорите откровенно. Речь идет о сыне убитой, поэтому не надо ничего скрывать. Услышанное от вас мы тут же забудем.

«Если тут же забудете, зачем тогда и спрашивать?» – подумала я.

Мама с озабоченным видом наблюдала за мной, а пожилой полицейский с серьезным выражением лица что-то записывал. Я решила высказаться откровенно:

– В общем, в нем есть что-то непристойное, он всегда мрачный, и непонятно, что у него на уме. По-моему, он зубрила-одиночка.

Зубрила-одиночка.

Кажется, я попала в точку.

Полицейские с пониманием переглянулись между собой и встали. Мои слова, похоже, навели их на мысль, что поступок Червяка был реакцией на постоянное давление в семье, которая заставляла его добиваться успехов в учебе.

Полицейские задали также несколько вопросов моей матери: что за человек была убитая женщина, какие были отношения у них в семье, случались ли ссоры и т. п. Я заметила, что они задавали в основном такие вопросы, ответы на которые можно было заранее предугадать. Закончили они только после девяти вечера.

Во всех окнах соседнего дома все еще горели огни. Видимо, полицейские продолжали собирать улики. Я представила, как отец Червяка в состоянии шока водит их из одной комнаты в другую, и у меня вырвался глубокий вздох. Хотя он и относился ко мне, как будто меня не существует, но то, что с ним произошло, было уж слишком несправедливо.

– Это ужасно, – сказала мать. – Полиция ничего не говорит, но ясно, что они подозревают сына. Мне они сказали, что его отец – врач, работает в больнице. Мы соседи, а я даже не знала этого. Думаю, родители заставляли сына слишком много заниматься, чтобы он смог поступить в медицинский институт.

Я просматривала программу телевидения в вечерней газете и ничего не ответила. Это взорвало мать:

– Как ты можешь быть такой безразличной в такое время!

– Это не имеет к нам отношения.

– Может, и так. Но ты ведь знала эту женщину! И она сейчас мертва. Убил ее сын или нет, но мне их жаль. Мне жаль и их отца. Собственный сын убил его жену. Как они могли допустить это?!

– Ну и что из этого?..

Не знаю, что на меня нашло. Мама была права, но что-то здесь было не так, и это меня раздражало.

– Ты не должна так говорить, – сказала она.

Открылась входная дверь, и появился отец. На нем была светло-коричневая куртка, под мышкой – черный портфель. Голубая рубашка-поло была мокрой от пота, в глазах – такой же испуг, как и у матери. Он явно ринулся домой сразу после того, как мама ему позвонила. Отец всегда говорит, что очень занят, но, если надо, может сразу вернуться домой.

– Я в шоке, – сказал он, обращаясь к маме. – Полиция около дома опросила меня, а я ничего не знаю. Они были поражены, что я даже не в курсе, что у соседей есть сын одного возраста с Тосико.

Мать с укором посмотрела на него, казалось, говоря: «Это потому, что ты всегда где-то выпиваешь и редко бываешь дома!»

С меня этого хватило, и я бросила газету на стол, собираясь идти наверх. Отец с упреком посмотрел на газету и спросил:

– Тосико, куда подевался твой велосипед? Его нет у дома.

– А, велосипед? Я оставила его на парковке около станции, и его украли.

– Так почему бы тебе не подать сейчас же заявление о краже? Вокруг как раз много полицейских. – Отец рассмеялся своей шутке и сразу вновь стал серьезным.

– Ничего, переживу, – сказала я. – Все равно его не найти. Но иногда велосипед возвращают обратно на парковку. Вот и мой, может, тот, кто взял, вернет назад.

– Может, так и будет, – без особого интереса согласился отец.

«Ты такой безразличный!» – рассердилась бы на него в другое время мать, но сейчас она варила макароны и резала ветчину, готовя нам поздний ужин.