Не торопись!
«Молоко, яйца, хлеб и майонез», —
Твержу, как заклинание повторяя.
Несусь, словно в меня вселился бес,
А следом жизнь, устало догоняя,
Хватает за руки: «Постой! Не торопись!
Остановись хотя бы на мгновение.
Вокруг себя спокойно оглянись,
Почувствуй ветерка прикосновение.
Смотри! Какая свежая трава,
Она сочна и так полна зелёным.
От запахов кружится голова,
И ты опять становишься влюблённой.
А сколько красок собрано в цветах,
Их словно акварелью расписали.
А сколько нежности в берёзовых листах,
Они от солнышка её в себя набрали.
Ты посмотри на стаю белых птиц,
Они летят свободно и беспечно,
А здесь толпа безликих, серых лиц,
Бежит, как будто это будет вечно.
А рядом с ними бабочки летят
И в лучиках кружатся и порхают.
Прислушайся! Их крылышки звенят
И для тебя мелодию играют.
Постой немного, просто улыбнись.
И в этом миге тихо растворяйся.
Не торопись, прошу, не торопись,
Живи и своей жизнью наслаждайся».
Лес
Я помню лес, и запах трав,
И пенье в небе птиц.
Я помню серые глаза,
Движение ресниц.
Лес охранял нас от людей,
От шума, суеты.
Я помню музыку ветвей
И нежные цветы.
Мы были счастливы с тобой,
И, как святой отец,
Назвал нас мужем и женой
Тот летний теплый лес.
Нас обвенчали соловьи,
Омыл весёлый дождь,
И радуги для нас взошли,
Прогнав все тучи прочь.
Но, видно, были в том лесу
И злые духи тьмы.
Они послали к нам беду,
И вдруг расстались мы.
Сейчас одна в забытый лес
Я прихожу и вновь
Молю его: «Святой отец,
Верни мою любовь!»
Дом на опушке
В далёкой деревне, в лесу, на опушке,
Где в доме ночами всегда горит свет,
Живёт в захудалой, старой избушке
Старушка, что ждёт от детишек привет.
Разъехались все, зарабатывать, двигаться,
И лишь иногда, в основном в отпусках,
Сюда приезжают, чтоб с мамой увидеться,
От счастья старушка встречает в слезах.
С утра у печи хлопочет с улыбкою,
Картошка, засолки по сумкам лежат,
Скатерть достала, давно уж забытую,
И пирожки идут нарасхват.
Несколько дней… Снова уехали.
Мучительно долги её вечера.
Ни голосов, ни шуток, ни смеха,
Одна в захудалой избушке она.
Приходит зима. Занесло всё, завьюжило.
С трудом до ворот, ноги дрожат,
И тело знобит, будто простужено,
Не видно вдали никого из ребят.
Проходят недели… В захудалой избушке
Ночами давно не горит уже свет.
Не ездит никто в старый дом на опушке.
Годы прошли… И дома там нет.
Луна
Так горделиво, величаво
Луна взошла на небосвод,
Она торжественно молчала,
Глядя на наш земной народ.
Её размеры впечатляли.
Луна огромным ярким кругом
Почти полнеба освещала.
Кто с интересом, кто с испугом
Смотрели… Звёзды, как крупицы,
По сторонам вдруг разбежались,
Освободив место царице,
И в эту ночь не приближались.
И строгость эта восхищала,
Неся в себе очарование,
Луна как будто бы вещала
О древней и глубокой тайне.
Она так близко… Я смотрела,
Забыв о суете всех дел,
Странно, но ощущала телом,
Что кто-то так же там смотрел.
Недолгий взгляд, но очень нежный,
И снизошло с небес тепло,
Какой-то силою нездешней
Затронув сердце глубоко!
Бездарность процветает
И сколько бы столетий ни прошло,
Они ничего в жизни не меняют.
Образование вроде бы пришло,
Бездарности всё так же процветают.
Они живут… Вот только ЛИШЬ живут,
Ни в чем себя совсем не проявляют,
Зато хулят и резким словом бьют,
Тех, кто чего-то в жизни достигает.
И их коробит, когда хорошо,
От зависти души совсем не видно.
Да… сколько бы столетий ни прошло,
Смотреть на это дико и противно.
Признание
Взяла я ручку, лист тетради,
Тебе решила написать,
Но умоляю, Бога ради,
Не нужно мне ответа слать!
Быть может, для тебя пустое,
Всё, что в душе моей болит,
Тогда читать дальше не стоит,
Порви! Да Бог тебя хранит!
Я с детства о любви мечтала,