Ещё подыскиваю какие-то оправдания, чувствую, что подыскивать поздно. Шеф бормочет какие-то слова утешения, чёрт бы его драл с его пришельцами из космоса и мировыми заговорами. Его самого скоро вон пошлют, когда отчёты его увидят. Жалко, только, что уже после меня…

…прихожу в себя в богом забытом баре, смотрю на полупустой стакан. Пропустил, мать его, пропустил тот моментишко, когда дурмана в голове ещё нет, а всяких проблем и тягот уже нет, и легко-легко становится. Нет, упустил, хлебнул лишнего, и вот уже пляшет перед глазами богом забытый бар, качается улица…

– Скучаете?

Подбирается ко мне нечто накрашенное, утыканное перьями, так бы и ощипал и кинул бы в духовку…

Хочу сказать – не настолько, не говорю. Язык меня не слушается. Вообще всё тело меня не слушается, моё тело уже как будто бы не моё…

– А то махнём куда-нибудь…

Понимающе смотрю на неё:

– В номера?

– Ну что вы сразу… в номера… Блин, что за народ скучный пошёл, раньше куда только не водили…

– В кино?

Презрительно фыркает. Опять я не попал, опять мимо. Верно шеф говорит, меня только в учителя…

Делаю последнюю попытку:

– А сами вы… куда бы?

– Да есть тут местечко одно… и дёшево, и сердито…

– Кабаре?

– Выше берите. Что вы про меня так думаете… кабаре…

Встаёт, увлекает меня за собой в морось улицы. Покорно позволяю себя вести, теперь мне терять нечего. Заодно и шефу подгажу, завтра все газеты запестрят заголовками, бывший полицейский был замечен в… и название какого-нибудь заведения, которое в приличной газете не упоминается…

– Да… забыла спросить… у вас есть с собой деньги?

– Смотря что считать деньгами.

– Да штучки три, не больше.

– Нехило.

– А вы как хотели… да вы не парьтесь, оно того стоит…

Не сомневаюсь. Чувствую себя не в своей тарелке, никогда не был в подобных заведениях. Интересно, меня там сразу обчистят, или сначала перережут горло… или сначала всё-таки обчистят…

– Да не бойтесь вы, никому там горло не режут…

– Мысли читаете?

– Навроде того… а то все как первый раз идут, крыльями хлопают, ах, меня же зарежут…

Заходим в неприметную дверь, думаю про себя, вот тут-то меня обухом по голове и прихлопнут. Девица тащит меня в огромный зал наподобие арены цирка, круглая арена огорожена стеклом, чует моё сердце, это не стекло, а что-то покрепче…

Пелена падает с глаз.

Чёрт возьми…

Конечно…

– Собачьи бои?

– Навроде того. Только собаками здесь и не пахнет…

– А кто? Птицы?

– Да нет… навроде того… увидите…

Конферансье объявляет что-то, не слышу за криками битком набитого зала. Зрители ждут. К арене подкатывается клетка, не вижу, что там за прутьями… кого-то выпускают на арену, хоть убей, не могу понять, кого…

– Что за твари? – спрашиваю у спутницы.

– В смысле, как называются? Вертикалы.

– Это что за вид такой?

– А чёрт его знает… мы их вертикалами кличем… да ты смотри, смотри…

К арене подкатывают точно такую же клетку с другой стороны, выпускают точно таких же тварей. Зал взрывается диким рёвом…

– Я на полосатых ставлю. И ты ставь.

– А что… ставки делают?

– Ещё какие… Сегодня, вроде бы, полосатые выиграют, ставь, не пожалеешь…

Делаю ставку на полосатых. Разорюсь я с этими полосатыми. Хотя дело того стоит. Потом шефу принесу счёт. За полосатых. И за – «мужчина, скучаете»…

Смотрю на жутких тварей, сколько живу, такой жути не видел. Это что-то новенькое, очень новенькое, даже толком не могу понять, к какому виду они принадлежат. Что-то от саламандры, что-то от гиббона, что-то вообще не поймёшь от чего. Я жду, когда звери набросятся друг на друга, но звери и не думают набрасываться, прячутся за какими-то выступами арены…

– Струсили? – шепчу я.