– Досматриваете будто преступника, вы бы мне ещё права зачитали, – недовольно сказал Глеб, стоя у стены, – Хотя, какие могут быть у человека права, работающего на Григория Петровича.

– Юмор, это хорошо, – ответил Паша, и продолжил рыться в вещах дальше.

Склонившись коршуном над грудой дорожных принадлежностей, что теперь беспорядочно лежали на полу, Паша, брал в свои руки каждую из вещей, внимательно её изучал, а затем, снова укладывал в рюкзак.

– Это тебе там зачем? – спросил Паша, держа в руках, обнаруженный, запрещенный, шоколадный батончик с названием «Юпитер».

– Так, на всякий случай…, – равнодушно ответил Глеб, по-прежнему стоя у стены.

– Случай не представится, – произнес Паша, и, засунув шоколадку в задний карман своих брюк, продолжил рыться в вещах дальше, – Бритву, мыло – берем, батарейки к камере, зарядка, это все берем… Так…

Паша развернул один из плотно свернутых Глебом полиэтиленовых пакетов, и извлек из него, несколько плоских банок консервов, которые затем, демонстративно покрутил в воздухе.

– Это ты тоже напрасно взял, – сказал Паша, – Напоминаю, все необходимое для выживания, ты должен, раздобыть себе в дороге.

– Конкретно про еду от Шефа наставлений не было, – возразил Глеб.

– Теперь есть, – равнодушно ответил Паша, и взял с пола толстый шерстяной свитер, – Зачем тебе свитер, летом?

Как только Паша в воздухе развернул свитер, из него, с грохотом на пол, выпало ещё несколько шоколадных батончиков «Юпитер».

– На всякий случай, – ответил Глеб, и с досадой посмотрел на батончики, что лежали теперь на полу.

Ничего не ответив, Паша бросил свитер в сторону, на кучу остальных, запрещенных вещей, засунул видеокамеру в рюкзак Глеба, и подошёл к нему.

– Не забывай всё фиксировать, каждый свой шаг, как заповедовал тебе Григорий Петрович, – сказал Паша и вручил рюкзак нашему путешественнику.

Глеб посмотрел на рюкзак, который теперь, в самолете, стоял у него под ногами, и, вздохнув, подумал:

– «Нужно собраться, и начинать работать», – решил Глеб, – «Это меня и спасет.»

Из своей журналисткой практики Глеб знал, что лучшее, что может его сейчас привести в чувства – это работа. Чтобы не происходило вокруг, в каком бы состоянии корреспондент не приехал на съемки, в голове у него должно быть только одно – сюжет, и это же, он и должен привести в редакцию, но уже в готовом виде. Подобная азбука нередко выручала Глеба еще с тех самых времен, когда он, неопытным птенцом, прилетал в составе съемочной группы на события, где частенько рябило в глазах от обилия всевозможных спецслужб и коллег с телекамерами в руках, и где не мудрено было не только растеряться, но и вовсе забыть, зачем сюда ты, собственно, прибыл. Сосредоточиться на сюжете – самый простой и действенный метод, который всегда работал безотказно, как автомат Калашникова, всегда, но только не сейчас. Сейчас, чем больше Глеб пытался сосредоточиться на задании Шефа, тем всё большим идиотом он себя ощущал. Достигнув предельного состояния этого чувства, наш герой огляделся вокруг. В кресле справа от него, мирно дремал какой-то увалень, похожий на среднестатистического менеджера. С другой стороны, рядом с иллюминатором, сидел второй попутчик Глеба, мужчина лет сорока, с какими-то очень правильными славянскими чертами лица. В руках у этого мужчины был сложенный пополам журнал, который он изучал с неподдельным интересом.

– «В конце концов, что я теряю», – подумал Глеб, разглядывая журнал соседа, – «Можно просто купить билет обратно, как только я прилечу в Италию, и всё, и вернуться, и идут все лесом, особенно Григорий Петрович со своим хитрожопством. С моей стороны предательства тут никакого, а то, тоже, придумал мне, наобещал горы золотые, новый виток в карьере, и много ещё чего, но только ничего такого, конкретного, ничего того, что можно было бы от него, потом потребовать. Старый лис, знает, как людей за нос водить».