Подхожу под самую дверь, превращаюсь в слух. Звуки глухие из-за массивного и широкого дверного полотна, но слова разобрать можно.

- Ты что спятил? А если он заявит в ментовку? – слышу возмущенный голос старшего Градова.

- Не заявит, придется многое объяснить, ему не выгодно, чтобы его дела вылезли наружу.

- Но что тебе это дает? Как может помочь эта девчонка?

- Она – моя гарантия, что он никуда не сбежит, а будет искать либо Плотникова, либо деньги. А в идеале и то, и другое.

- Сколько там?

- Почти миллион долларов.

- Не такая уж и сумма для тебя, подсуетись, нашел бы и наличными. У меня, в конце концов бы спросил, часть могу перекрыть, потом отдашь. Купите уже это здание, а потом разгребешь.

- Не такая, но я не прощаю кидалово. И свое верну обязательно. Башир прилетит, проведем сделку, а с этой старой лисы не слезу. Он у меня без трусов останется, но вернет все до копейки! А уж если найду Плотникова…

- Макс, давай по закону, не дури.

- По какому, на хр*н, закону? – заводится Градов. – Мне заяву написать с чистосердечным, что он мне вез такие бабки налом?

- Пока найдешь, нароете на него что-то. Такие люди чистыми не бывают. А вообще, пора бы уже свой офшор иметь и таких людей тоже. Не думал над этим?

- Думал… Только в нашей стране и туда доберутся, кому нужно собрать информацию. А ты же знаешь чистоплюйство отца, начнутся слухи, будет миллион претензий. У него же идеальная репутация, честный бизнес, и сын известный банкир. Я и так не вписываюсь в эту идеальную картину.

- Прекрати, ты же знаешь, что он хочет, как лучше. И в любом случае подстрахует и связями, и деньгами, и всем, чем сможет. И про честный бизнес мы с тобой знаем. Между прочим, у него идеальная схема ухода от налогов и декларации доходов. Умеет работать человек без косяков, учись.

- Да понимаю я все. Просто не хочу слушать нравоучения, как я докатился до такой жизни.

- А кто тебе подогнал Разумовского?

- Аслан. Он с ним работал по мелочи не один год.

- С клубом сильно не высовывайся, не афишируй такое вложение. Отец сейчас со своими выборами носится, узнает, пойдет вразнос.

- Знаю. Тут еще Джамал всплыл. Претендует на свое здание.

- Он освободился?

- Через месяц. Но его люди уже объявились.

- Бл*дь, на хр*на ты в это влез, Макс?

- Все было довольно безобидно. Никто не ожидал, что за этим потянется шлейф недоразумений.

- Ладно, держи в курсе. Давай бумаги, которые нужно посмотреть, через час нужно девчонок из кинотеатра забрать.

Отскакиваю, как ошпаренная от двери и быстро, на цыпочках, удаляюсь в кухню. Услышав жесткую позицию Градова, я теперь ни капли не сомневаюсь, что легко из этой истории нам с дядей не выпутаться. Меня еще потряхивает, когда гость уходит, и я слышу звук входной двери. Макс идет наверх, а минут через десять тоже выходит и уезжает.

В полном разладе, завариваю кофе, аппетит пропал, ничего не хочу. В звенящей тишине дома накатывает отчаяние. Только не плакать, приказываю себе. Надпив горький напиток, выливаю в мойку и его, плетусь наверх в свою комнату, медленно переступая по мрамору босиком. К горлу подкатывает ком… А почему, собственно, не плакать? Я одна, это больше невозможно носить в себе.

Добравшись до душевой, открываю краны, набираю ванну с пеной, опускаясь в нее по шею, откидываюсь на мягкий силиконовый подголовник и плачу. Слезы текут рекой и не прекращаются, пока я не теряю счет времени, даже вода успевает остыть.

Из ванной комнаты я выхожу с чувством тупого облегчения и полной апатии. Спускаюсь вниз, чищу картошку, обжариваю с луком и сардельками, нарезаю овощной салат, включаю какой-то дурацкий комедийный сериал, и сажусь обедать, бездумно глядя на экран.