– Моё белье, – гордо ответила я.

И краской залилась. Мама покраснела и отвела взгляд. Потом мне нотации будет читать. Папа тоже пришёл, стоит в дверях. Наверняка негодует. Господи, позорище какое. А Стас… буквально наливался кровью.

– С каких… с каких пор…

– Я имею право на личную жизнь! – вскрикнула я, отобрала трусы, сумку, которую он отдал безропотно. Собрала белье со стола. – Я свободная женщина!

– Ты моя жена! – буквально проревел он.

Ужасно, но я чувствовала себя виноватой. Готовой сломаться. Поэтому просто сбежала. Уже на остановке поняла, что так и прижимаю к груди сумку с едой, в кулаке – трусы зажаты. Ужасно плакать хотелось.

Подошедший автобус не шёл до Покровки, мне пришлось бы идти пешком, но стоять здесь я боялась – вдруг Стас догонит? Поэтому я села. Купила билет и глотала слезы всю дорогу, ловя чужие сочувствующие взгляды, отчего плакать ещё сильнее хотелось.

Вышла на остановке у гимназии. Она была элитной донельзя, здесь учились дети всех местных и даже городских миллионеров. Моему будущему ребёнку придётся ходить в школу моего детства, потому что у него нищая мать-одиночка. Я снова всхлипнула.

Я шла вдоль парковки. Сделано красиво: дорога, узкий сквер с лавочками, потом парковка и сама школа за кружевным металлическим забором. Сквер был полон детей, видимо, уроки уже закончились. Подростков я обходила стороной, они для меня существа с другой планеты. Залипнуть бы, глядя на трогательно мелких первоклашек, но их, видимо, родители уже разобрали.

Можно было просто пройти мимо, потасовку увидела мельком. Это не моё дело. В школе наверняка есть охрана. Куда она смотрит? Мальчика обижают. Мелкого, начальная школа. Вихрастого, глазастого. Трое на одного.

Я бы прошла, но один из нападающих поставил пацану подножку, и тот упал. Я испугалась, что сейчас они просто пинать его начнут, все трое.

– Ну-ка, кыш! – велела я. – Сейчас полицию вызову! Директора школы! Родителей!

Поставила пакет на землю, поймала ближайшего хулигана за ухо. Тот заскулил, вырвался из моих рук, вся троица исчезла, словно не было.

– Ты как?

Мальчик зыркнул на меня из-под пушистых ресниц, поднялся, отряхнул колени. Маленький, но уже гордый мужичок – стыдно, что баба помогла.

– Всё нормально, – и пошёл к ближайшей лавке за деревом. – Спасибо.

Я за ним. Мальчик был… трогательным. Ему помочь хотелось. Села рядом. Достала упаковку влажных салфеток, поймала лицо пацана за подбородок и стала оттирать его щеки от пыли.

– Что вы делаете?

– Да все хорошо. Никто не видит же…

Мальчик вздохнул и покорился. Терпел ещё секунд тридцать, потом отстранился. Сгорбился.

– Родителям расскажи, – посоветовала я.

– Я не стукач!

Вот же! И что скажешь ему? Нечего. Наверное, в школе важно быть не стукачом.

– Тогда бей по яйцам, – пожала плечами я.

– Это нечестно.

– А втроём на одного честно?

Мальчик задумался. Я захрустела пакетом – сунула туда купленную по дороге минералку. Горе-драчуну, наверное, пить хочется.

– От вас пирожками пахнет, – вдруг сказал он.

– Ага, – улыбнулась я. – Хочешь? Там разные. Есть с мясом и капустой, есть с луком и яйцами, ещё с яблоками.

Он хотел, я видела, но видимо родители научили не принимать еду от посторонних странных теть. Я не дала ему времени для сомнений – просто сунула в руки самый красивый. Он поглядел на меня, улыбнулся, пирожок принял, откусил.

– С капустой, – промямлил с набитым ртом. – Вкусно. А у нас все уволились. Готовить некому. Раньше пицца нравилась, а теперь надоела так…

Спрашивать, почему мама не готовит, я не стала. Скормила ещё два пирожка, два завернула в бумагу и сунула в его рюкзак. Голодный ребёнок и сильнее меня. Я бы и борщ ему отдала, но боюсь, будет слишком уже.