Нужная гостиница обнаружилась на центральной площади слева, выходя фасадом как раз на ратушу, кою занимала нынче штаб-квартира полковника Фурнье, заместителя губернатора, генерала Бараге-Дильера, по всему уезду.

Как и во всех провинциальных гостиницах с самого порога шибал в нос неистребимый запах кислых щей. Внизу, как водится, располагался трактир, на втором этаже – меблированные комнаты для богатых путешественников, а общие опочивальни для народа попроще – на третьем, под самой крышею.

Сонный приказчик-портье, подремывавший за трактирной стойкою, при виде посетителей нисколько не оживился, лишь безразлично приоткрыл левый глаз… и снова его закрыл, даже не спросил – чего изволите? По стойке резво пробежал большой рыжий таракан. Сонечка фыркнула и покрепче ухватила «супруга» за локоть.

– Hé, arrêtez de dormir! (Эй, хватит спать!) – Сняв перчатки, Давыдов пристукнул по стойке ладонью. Любопытный таракан ничуть не испугался, лишь отбежал в сторону да притаился возле чернильного прибора из позеленевшей бронзы. – Послушай-ка, любезный! – нагнувшись, гусар гаркнул приказчику в ухо. – Мы бы хотели снять комнату!

– Под лестницей – два рубля! – нелюбезно указал рукой портье. Рыжий, с торчащими в стороны усами, он и сам чем-то напоминал таракана.

– Два рубля?! – ахнула Сонечка. – Под лестницей? Раньше по семьдесят копеек брали.

– То раньше, – приказчик философски вздохнул и открыл уже и другой глаз. – Можете и французскими деньгами заплатить – мне все равно.

– А если ассигнациями? – Денис с готовностью запустил руку за отворот сюртука.

– Можно, – кивнул рыжий. – Тогда – восемь рублей с вас. Если ассигнациями.

Давыдов покачал головою:

– Однако – курс! И это за «под лестницей». А меблированные комнаты сколько стоить будут? Не сомневайся любезный, деньги, слава богу, есть.

Вот тут «таракан» оживился:

– С пансионом брать будете?

– С пансионом.

– У нас только щи да каша.

– Все равно. Но комнату лучше с видом на площадь. Не любим, знаешь ли, по задворкам.

«Пан Анджей» вытащил из-за пазухи целый ворох ассигнаций, экспроприированных у французских мародеров.

– Ассигнациями будет… будет – тридцать два рубля!

– Вот вам! И вот… еще сверху… тебе лично, любезный! – Денис деловито отсчитал деньги.

– О, господа мои! Прошу, прошу же, – снимая со стены ключ, возликовал приказчик. – Это наш самый лучший номер. Я могу, коли надобно, и водицы согреть… За особою плату.

– Грей! В обиде не будешь.

– Тогда идемте, господа мои. Я вас провожу… Да! А вещички ваши…

– В бричке. Дорожный сундук и два саквояжа.

– Сей же час пошлю мальчика!

«Лучший номер» оказался той еще комнатенкой! Узенькой, как пенал, с большой скрипучей кроватью, угловым столом и колченогими стульями. Хорошо хоть большое трехстворчатое окно выходило на площадь, хоть в этом прощелыга приказчик не обманул.

– Ну, нам тут не жить, – успокоил свою спутницу бравый гусар. – Дождемся гостя и…

– Как же мы его узнаем?

– По дормезу, душа моя! По дормезу и суете.

Дормезом в те времена называлась большая дорожная карета, оснащенная разного рода столиками и нишами, в которой можно было и принимать пищу, и что-то писать, и спать.

– Что-то табаком пахнет, – девушка вдруг наморщила носик. – А вы ведь, Де…

– Тсс! – приложив палец к губам, Денис красноречиво указав на стены.

– Ах, мой дорогой супруг… – одарив гусара улыбкою, перешла на польский Софья.

– Видно, здесь есть отверстие… Чтобы послушать… – быстро осмотрев комнату слева направо, Дэн перешел на шепот и указал на дырку в портьере. – Впрочем, нас будут не только подслушивать… Еще и подсмотрят!

– Что ж, – так же тихо откликнулась Сонечка. – Будем вести себя, как муж с женою. Чтоб не навлечь подозрений, ага.