– Ничего, – насмешливо утешил Давыдов. – Еще не поздно в командование вступить. Нормальное ополчение когда организовать сможете? Не дюжину помещиков в охотничьих куртках, а настоящее ополчение! Чтоб супостата бить.
– Ополчение! Да я… Господин подполковник… Да я же… Я – враз! – от волнения Бельский даже начал заикаться. – Я бы давно… Да ведь – кабы чего не вышло! Разрешения-то от властей нет… А вы, господин подполковник, не могли бы…
– Дам, – пряча ухмылку, заверил Дэн. – Самолично выпишу. И – с Богом!
При таких словах ошалевший капитан выпятил грудь и гаркнул так, что едва не задул горевшие в бронзовых канделябрах свечи:
– Служу Отечеству, господин подполковник. Отечеству и государю-императору! Государю-императору Александру Павловичу – виват!
– Виват! Виват! Виват! – дружно подхватили все.
Крепостной оркестр – литавры, виолончель, два тромбона и скрипка – грянул какой-то бравурный военный марш. Под музыку сию как раз и появилась припоздавшая гостья, та самая старушенция, из кареты…
– О, графиня! – Половцев бросился к ней со всех ног. – Ах, Марья Алексеевна, душа моя! Как я рад, как рад! Уж думал, не придете. Oh, ma joie, le vrai, n’a pas de limites! Радость моя поистине не имеет пределов.
– Ну, что вы, Порфирий! Comment pouvais-je ne pas venir, ne pas voir ces braves hussards! Oh, il semble, aujourd’hui, ils sont vraiment – les hussards. Vous ainsi va cette tunique, monsieur le colonel! (Как же я могла не приехать, не посмотреть на этих бравых гусар! О, кажется, нынче они и впрямь – гусары. Вам так идет этот мундир, господин полковник!)
Последняя фраза, естественно, была адресована Давыдову.
– О, пока еще только подполковник, – с самой светской улыбкой поклонился гусар.
Старушенция поджала губы, похожие на гусиную гузку, желтое, усеянное сеточками морщин, лицо ее скривилось.
– Portez toujours la forme, monsieur le hussard! Rien à se mélanger avec les paysans même de l’esprit, – наставительно заметила Марья Алексеевна. – Всегда носите форму, господин гусар! Нечего смешиваться с крестьянами даже по виду. Мужичье – оно и есть мужичье. Подлое, необразованное сословье. Моя бы воля – секла бы каждого каждый день! Так, для порядка.
– Круто вы с ними, – Денис передернул плечами.
Графиня отмахнулась:
– Отнюдь! Знаете, я ведь из Саратова. Там и детство прошло, и юность. Застала еще Емельку Пугачева! Ох, не приведи Господи.
За столом посыпались тосты: за государя-императора (выпили стоя), во славу русского оружия, за славных героев-партизан (имелись в виду, конечно, отнюдь не крестьяне), конкретно – за подполковника Давыдова…
– Ах, Денис Васильевич, – сидевший напротив Арсений погладил перевязанную руку. – Вы ведь прочтете свои стихи?
– Да-да, – высказанную помещичьим сыном идею горячо поддержали смешливые девчушки в бело-голубых бальных платьях. Да и Софья… Сонечка… задорно сверкнула синими своими глазищами:
– И правда, почитайте, а! Ну, право же, Денис Васильевич, ну, пожалуйста.
– Всем юным нимфам не могу отказать!
Денис поднялся, опустил веки и принялся читать нараспев…
Выслушав, гости грохнули аплодисментами:
– Ой, Денис Васильевич! Славно как. Вот, право слово, славно!
– Черт возьми, хорошо сказано! Как раз по нынешним военным временам.
– Не поминай нечистого, Иван Иваныч. А то ка-ак дам сейчас по затылку!
Грозная супружница отставного капитана, судя по глазам и бегающему взгляду последнего, запросто привела бы озвученную угрозу в исполнение, кабы не чей-то тоненький голосок: