Пространство сужается. Ощущаю себя в опасности, граничащей с возбуждением. Перед глазами красная искрящаяся пелена. Она напоминает о необходимости остановиться. Но я уже ничего не решаю. Его энергетика берет верх.

Там, где его пальцы соприкасаются с кожей, начинается жжение.

На короткий миг Марат меня отпускает, но лишь для того, чтоб под бедра подхватить. Оторвав от пола, тащит к кровати.

Я перестаю сопротивляться, забывая, как это делать.

То, что творится внутри – полное безумие.

Мы разрушаем друг друга, доставляя море боли, конца и края которому нет.

Бросив меня на постель, муж начинает раздеваться. Мне всегда нравилось за ним наблюдать. Такой сильный, а главное, мой.

В этот раз всё иначе. Чувства, привычки, воспоминания, они никуда не исчезли, но рассудок противится.

Отползаю на самый край и слезно прошу:

– Марат, пожалуйста! Я не хочу!

Утром просыпаюсь с ощущением ужаса глубоко внутри. И жуткой головной болью.

Стресс давит.

Пропускаю через себя боль раз за разом.

Ощущения такие, что словами не передать.

Самый родной человек.

Единственный.

Был.

Уснуть у меня получилось только под утро. Лежа в постели, снова и снова прокручивала в памяти слова и поведение мужа. Понять так и не смогла.

Словно другой человек стал.

Если бы не боязнь за малыша, обязательно ещё раз попыталась бы поговорить.

Вижу, кожей ощущаю – ему плохо. Но те признания, что Марат выдает в последнее время, сводят с ума.

Ночью, когда я расплакалась, муж остановился. Замерев, внимательно смотрел на меня несколько долгих минут – взгляд такой, что наизнанку готова была вывернуться, лишь бы не видел, что творится со мной, а потом молча развернулся и вышел из спальни.

Сердце ноет оттого, как мне обидно за нас.

Всё чаще думаю о том, что недосказанность именно с меня началась.

На улице пасмурно. Не отрывая головы от подушки, смотрю в окно. Моросящий дождь стучит по подоконнику. Мелодия грусти.

Погода и та под стать.

Несколько минут убеждаю себя, что скоро всё изменится. Непременно в лучшую сторону. Мы переедем – я и малыш, и начнем жизнь заново.

После напутственных слов поднимаюсь на ноги и плетусь в ванную. Успеваю только засунуть зубную щетку в рот, как мутить начинает.

Кошмарно. Пробирает до костей, аж ребра скрипят.

С опаской оглядываюсь на поврежденную дверь, переставшую закрываться после вчерашнего.

Перспектива так глупо спалиться перед Маратом не радует. Если зайдет и увидит меня скорчившейся от рвотных позывов, то обязательно догадается. И тогда всё. Учитывая его состояние, и на цепь посадит, если понадобится, лишь бы не сбежала.

Обычно он в это время уже на работу собирается. Как и я.

Мы всё делали вместе.

Перевожу взгляд на большую двойную раковину, установленную вдоль одной из стен.

Мы просыпались в одно и то же время и шли заниматься водными процедурами. К тому моменту, когда я заканчивала наносить макияж, Марат успевал нам кофе сварить, будучи уже полностью собранным.

Сегодня на сборы времени меньше уходит. Желания прихорашиваться нет. Уже спустя пятнадцать минут выхожу из дверей спальни, держа в руках сумку с самым необходимым. Документы, вещи на первое время и деньги. Наличку взяла, опасаясь, что Марат карточки заблокирует, хоть мне и кажется, что для него это низко.

Возвращаться домой после работы желания нет. Он сразу догадается, как только я к ужину не появлюсь.

Направляясь к лестнице, замечаю, что дверь в спальню «доченьки» приоткрыта. Невольно напрягаюсь.

Спальня ближайшая к нашей. Чуть дальше по коридору ещё три, две из которых полностью оборудованы всем необходимым. Они гостевые. Эта же пустует. В ней отделка в светло-розовых тонах, на одной из стен – фреска от пола до потолка. Изображена на ней милая принцесса, сидящая на облачке. Эскиз Марат рисовал сам, а воплощал уже известный московский художник.