– Пишите заявление по собственному желанию прямо сейчас. Мне не нужны такие работники. Я не собираюсь разбираться в ваших склоках. – протянул мне лист бумаги и ручку Роман Эдуардович.

– И не вздумайте передо мной разводить сырость и эти ваши женские слёзы! Вы прежде всего специалист, а не истеричка! – выплюнул он в мою сторону.

Я сжала зубы так, что заболела челюсть. Раз в жизни посмела возразить и отстоять свою невиновность, и вот и результат! И что меня так распушило? Молча бы выслушала, повинилась и осталась с работой. А теперь как?

– И поэтому вы увольняете меня? За то, что посмела возразить вам? За то, что не виновата, и не говорила ничего мужу? А с человеком, который слил информацию Никите, вы спокойно продолжите работать, потому что он молчит? – прохрипела, вырисовывая буквы непослушной и дрожащей рукой.

Директор молча подписал моё заявление, и я на негнущихся ногах отправилась вон из кабинета. Не видя, куда иду. Не понимая, как дальше быть.

Я шагнула в дверной проём и, больно врезалась в кого-то. Отлетела от упругого тела словно мячик и сильно задела плечом угол стены, роняя при этом несчастную бумажку из рук.

Искры вспыхнули, ослепляя, и слёзы сами брызнули из глаз. Чёрт!

12. Двенадцая глава

Зажмурилась и зашипела от боли в плече. Где это дурацкое заявление? Мне нужно скорее покинуть кабинет, пока я позорно не разрыдалась среди посторонних. Оглядывала пол, не поднимая глаз, в надежде отыскать треклятую бумажку, когда над головой раздался незнакомый голос.

– Ром, что ты делаешь с симпатичными сотрудницами? Сатрапствуешь? – весело спросил глубоким баритоном посетитель директора, вчитываясь, судя по всему, в моё заявление.

– Софья Михайловна? Котова? Держите, – протянул он мне бумагу с улыбкой, судя по тону.

Схватила трясущимися руками и, не глядя, буркнув неразборчиво слова благодарности, наконец-то покинула кабинет.

– И не жалейте! Работать с тираном невыносимо! – весело крикнул мне вслед незнакомец.

Пулей пролетела мимо секретариата и нашего отдела. Затормозила только перед дверью бухгалтерии. Выдохнула, растёрла щёки и решительно вошла в кабинет.

– Мария Леонидовна, рассчитайте меня, пожалуйста. Я увольняюсь! – выпалила, стараясь не глядеть в глаза этой пожилой и очень проницательной женщине.

– Что произошло, Соня?

– Ничего. Я не смогу сейчас говорить. Пожалуйста! – взмолилась, отворачиваясь к окну.

На улице, словно в насмешку, весело подмигивало сквозь быстролетящие облака яркое солнце. Бабье лето робко выглядывало сквозь вымытое дождями похолодание. Присматривалось. А не пора ли?

Пока Мария Леонидовна оформляла документы, я немного успокоилась, пытаясь найти позитив в сложившихся обстоятельствах. Теперь я свободна в поиске удалённой работы, и у меня появятся деньги на текущие расходы.

Прорвусь!

Злость кипела густой смолой на дне души. Ощутимо булькала горячими пузырями.

Двери кабинета отворились, и к бухгалтеру, стукнув в косяк для видимости, вошёл директор.

– Вам нужен адвокат по разводам? – спокойно спросил меня Роман Эдуардович.

– У меня нет на сегодня ни копейки. Мне не по карману ваш адвокат, – ответила максимально честно.

– Я оплачу. Вам позвонят от моего имени.

Вскинула на него взгляд и, стараясь не трясти губой, хотела возразить, что пока ещё не нищая и обойдусь без подаяний, но не успела.

– В счёт компенсации за мою резкость. – перебил директор невысказанные слова.
Он немного помолчал и тихо сказал:

– Обдерите Котова как липку! Не стесняйтесь! И удачи!

После резко развернулся и вышел.

Я смотрела на закрывшуюся за Романом Эдуардовичем дверь и пыталась собрать разбежавшихся мысли в одно целое. Что это было?