«Хорошо, что у нас не так!»

А теперь — как?

Никак, похоже.

Внедорожник мужа сворачивает на нашу улицу.

Расстояние от коттеджа, где праздновали юбилей, до нашего дома чуть больше десяти километров, но разница в погоде колоссальная. Здесь сухо и ни грамма дождя. Здесь тихий летний вечер, ночь как густые чернила, немного разбавленные молоком облаков… Яркий лунный свет ложится пятнами на землю.

Пашка выбирается из машины первым.

Дима оказывается проворным и распахивает дверь с той стороны, где я сидела. Наверное, глупо, но я предпочитаю переместить зад по сиденью и выпрыгнуть там, где вылез сынишка. Он топчется у калитки и шарит ладонями по карманам.

— Паш?

— Ключи в жилетке остались, — признает он нехотя. — Она у бабы…

— И моя сумочка… тоже у бабы осталась… Забыла.

Сумочка, телефон, кошелек, косметичка. Все-все-все…

Я убежала как ошалелая выбежала, схватила только ключи.

Виновато смотрю на сына, он выпускает воздух через верхнюю губу и наклоняется:

— Наконец-то я тоже могу сказать, а голову ты дома не забыла? — пытается пошутить.

Я должна улыбнуться, наверное, но губы застыли словно облепленные гипсом.

— Что бы вы без меня делали? — рядом появляется Дима.

Он тоже… пошутить пытается.

Они с Пашкой иногда до того похожи, что даже шутки выходят одинаково неуклюжими!

— Даже не знаю, что, — тянет сын. — Смотрели бы то безобидное видео, которое я сделал? Но ты же хотел профессиональное, блять.

Паша быкует на Диму еще и из-за того, что он проявил инициативу, хотел нарезать видео на юбилей бабушки из домашних зарисовок. Уверена, вышло бы круто! Но Дима внес свое видение — видео должно быть профессиональным, заказанным у черт-боже-какого-ахереть-невъебенного-видеографа за кучу денег.

Какая насмешка…

Топаем до дома. Под ногами похрустывает гравий. Мы собрались менять тропинки…

Будем менять или как, думаю отстраненно.

— Вышло. Весьма. Профессионально! — кивает сын, как заведенный и вытягивает вперед руку с телефоном.

Не успеваю прочесть, но по быстро мелькнувшему экрану, понимаю, что там чат какой-то, с кучей ржущих смайлов.

Вот еще одна сторона современности — в сеть утекает за секунды. Хайп набирает обороты очень быстро. Чем грязнее, тем лучше. Даже свои… охотно перемывают кости...

Тем более, на юбилее были и сверстники Пашки.

И его злит. Жутко злит!

Смотрю на плечи сына, обозначившиеся углами. У него так-то выпускной… девятый класс.

Дима, хочется заорать, ты совсем идиот, да? Ты не понимаешь, что натворил?!

Пашку сильно бесит эта ситуация. Он не может смолчать, продолжая сыпать колко:

— Ты просто звезда порнхаба скоро станешь. «Старик вдул… Моща!»

— Павел. Марш. К себе! — рявкает Дима, дернув дверь дома. — Поговорим позднее.

— Перетрем? Роффлишь? Перетрем, лол. Если не блевану.

Переступив порог, Дима смотрит вслед сыну, который гигантскими прыжками направляется к себе вверх по лестнице, и немного изумленно переводит взгляд на меня.

— Роффлишь? Это что за херь такая? Он меня… матом послал, что ли?!

— Роффлишь, значит, угораешь. То есть ржешь, — поясняю. — Учи язык, на котором общается сын. Но если бы он даже тебя послал, я бы не стала делать ему сейчас замечание… Ты…

— Обосрался, маленькая. Не надо меня жалеть. Как есть говори! — решительно сжимает челюсти и шагает ко мне.

— Нет, Дима. Ты нас обосрал. Всех обосрал. Теперь мы в говне, с ног до головы, а ты… В белом костюме. С блестками.

— Зой… — тянется ко мне.

— Нет! — повышаю голос, выставив вперед ладони. — Нет! — кричу, отступая на несколько шагов назад.

Не могу видеть его так близко, чувствовать запах туалетной воды, аромат его тела.