Отец настойчиво выпроваживает меня из дома. Он никогда не жаловал меня и выбора дочери не одобрял. Всегда косо смотрел, разговаривал сквозь зубы.

Чувствовал, что обижу.

Так и вышло.

– Сука-а, — ебашу со всей дури по рулю. — Ну какого хера она пришла?!

Придурок, знаю, что виню ее незаслуженно. Я же только хотел прекратить. Нахавался этой ебли грязной, пресытился. Не успел.

Приезжаю на вокзал и сканирую взглядом перрон. Тут вообще три калеки ходит, пропустить ее невозможно. Сижу час, два. Вижу поодаль автобусную станцию. Черт дергает идти туда. В расписании указано, что автобус из нашего города приехал несколько часов назад.

Знаю — поздно уже, ночь на дворе. Но так похрен на это, честно. Мне бы найти Риту. На автопилоте снова еду домой к ее родителям.

Дверь открывает батя, и я вижу по его глазам — тут она. Тут.

— Рита! Я знаю, ты слышишь меня! Нам надо поговорить! — ору так громко, как только могу.

— Мирон, я сказал тебе — иди откуда пришел по добру по здорову. Рита поговорит с тобой, когда посчитает нужным.

Егорыч не пускает меня. Крепко держит, не обойти.

Вижу медленное движение. Рита, как тень, выходит из собственной тени.

Девочка моя маленькая. Девчонка еще совсем. Вижу кудряхи ее, родные такие, смешные. Мягкие пружинки, торчащие во все стороны. Зря она дерьмом всем этим мажет их, я так скучаю. Не ним — по ней. Именно такой.

На ней халат старючий, помню, как бухой лез к ней на пятый этаж общаги в любви признаваться, а она в нем. Заспанная кроха, одуванчик в ромашках. Босая. Дурочка, заболеет ведь. С ее вечно холодными ступнями нельзя ей босой, никак нельзя.

— Рит! — рвусь к ней, но батя бдит.

Маманя тоже тут, руку к сердцу приложила. Семейная драма, блядь.

— Пап, успокойся, прошу, — Рита подходит ближе. С виду спокойная, но отмечаю, как нервничает, как бегают ее глаза. — Я поговорю с ним. В конце концов, это придется сделать рано или поздно. Мы поговорим на улице.

Егорыч отпускает меня, а я, словно помешанный, слежу за ней. Как наклоняется, берет кроссовки, смотрит на свое отражение. Я тоже сканирую ее, все замечаю: и мешки под глазами, и пустоту во взгляде, и губы белые, бескровные; что похудела сильно за эти два дня и то, как обнимает себя. Но все же, гордо подняв голову, выходит на улицу, даже не взглянув на меня.

— Идем в машину, на улице холодно, — говорю ей в спину, вдыхая аромат ее тела.

Родного, желанного…

Какого хера, неужели я проебал все?

Рита садится на пассажирское, а я падаю рядом и завожу тачку. Разговаривать на глазах у всех соседей не буду, нахер надо. Еду по ночной дороге и сворачиваю в прошлую жизнь. Туда, где мы когда-то были так счастливы.

4. Глава 4. Кудряшка

Мирон привозит нас на речку. Когда-то давно, в прошлой жизни, мы проводили тут чуть ли не каждый день. Плавали, загорали, занимались сексом.

То было прекрасное время. Только мы двое, без гнета его семьи и друзей. Погружались друг в друга, наслаждались моментом. Мир не мог оторваться от меня, а я не могла поверить в то, что все происходящее с нами, реально. Именно здесь я окончательно осознала, что Мир стал моим миром.

Мои родители, впрочем, как и его, не были рады этому выбору, но особо не препятствовали. В отличие от сноба — отца Мирона и еще более холодной и безэмоциональной матери.

Мы прожили у моих родителей пару недель и каждый день наведывались сюда. Это очень значимое для нас место.

Идеальное, чтобы начать здесь нашу историю.

И здесь же ее закончить.

— У тебя снова кудряшки, — я так задумалась, что пропускаю момент, когда мы останавливаемся и Мирон оборачивается ко мне.

— Я забыла у тебя свои шампуни.