Да и, может, дверь заперта, и ничего делать не придется!

Хватаюсь за ручку. Нажимаю вниз. И проклятая дверь открывается!

...Чужая квартира встречает меня женским стоном. Это слышно из прихожей.

Я иду на звук.

Не разуваясь, молча... Впрочем, может, я и издаю шум, шагая в ботинках по старому дощатому полу. Но сама могу сейчас только ловить звуки, доносящиеся из глубины квартиры, а себя не слышу совсем.

Иду и молюсь, чтобы она, кто бы это там ни был, так стонала, получая удовольствие от секса с кем угодно, только не с моим мужем!

Как в замедленной съёмке останавливаюсь в дверном проёме. В комнате горит только ночной свет - лампочка на стене в зеленом, похожем на тюльпан, абажуре. И я сначала иррационально ловлю взглядом именно ее, эту ненужную мне совершенно лампочку! И только потом смотрю на кровать, стоящую в центре комнаты.

Конечно, я узнаю его сразу. Достаточно всего одного взгляда.

Женщина лежит на спине. Он на ней.

До пояса снизу прикрыты одеялом.

Характерные движения и её непрекращающиеся короткие стоны не дают усомниться в том, ЧТО именно здесь происходит.

Смотреть на это невозможно! Больно и мерзко! Это, наверное, самое мерзкое, что я когда-либо видела в своей жизни!

Но я смотрю. И, конечно, странно, но бешено стучавшее до этого момента сердце, вдруг замедляется, и я, как будто успокаиваюсь. Смотрю безразлично на то, как двое людей занимаются сексом и отмечаю такие глупые, такие мелкие моменты, как, например, тот факт, что он не целует её, а, приподнявшись на локтях, смотрит куда-то перед собой. Ему меня не видно. Да и, наверное, он слишком увлечён процессом. Он всегда во время секса очень эмоционален... А вот она, притворно выстанывая, вдруг встречается со мной взглядами.

И это, конечно, та самая женщина. Арина. Те же длинные волосы. То же лицо. Ну, разве что без косметики. Впрочем, зачем она ей в постели?

Лера! Твой муж на твоих глазах трахает другую бабу, а ты думаешь о том, накрашена ли эта баба или нет!

А может, это просто защитная реакция у меня? Думала, что с ума сойду, если увижу. А вот увидела, и не сошла.

Хотелось закричать! А лучше... Лучше ударить! Его. Её! Крушить мебель, бить посуду...

Но я просто шла прочь из этой квартиры, уже не заботясь, услышат меня или нет. Бегом спустилась по лестнице. Свернула за угол этого дома. А потом... медленно брела по незнакомой улице. Долго-долго. Пока какая-то женщина не остановила, тронув за рукав пальто:

-Девушка, у вас что-то случилось?

Как? Ну, вот как она узнала? Уставилась непонимающе ей в глаза.

-Вы плачете!

Тронула пальцами щеки. Они, действительно, были в слезах.

И я зачем-то вдруг сказала ей, незнакомому человеку, правду:

-Мне муж изменил.

И растерянно пожала плечами. Как будто произошло что-то неприятно, но обыденное, чему и удивляться-то смешно.

-О, деточка, ну, надо же! Но, - она вдруг добродушно улыбнулась. - Это не конец света, поверь мне! Мой козел старый всю жизнь свою прогулял! Дитё на стороне заделал. Сто раз уходил и возвращался. Так это ладно бы. Он ещё и пил! А иногда и дрался!

-Так а зачем же вы... Терпели зачем?

Уж я-то точно терпеть не стану! Ни за что!

- Зачем? Трудно сказать. Да и теперь-то что говорить... Так сложилось... Но позволь я тебе дам совет, милая. Береги свои нервы. И нервы своих детей. Живи своей жизнью, не думай, что на нем свет клином сошелся! А судьба сама всё расставит по своим местам...

Береги свои нервы?

Вернувшись домой, отпустила Стешу, поцеловала уснувшую дочку, плотно закрыла дверь в ее спальню и, не раздеваясь, уселась за кухонный стол.

Ждать.

8. 8 глава. Разговор

Натыкаясь на стены и сдавленно матерясь, он разувается в прихожей.