– Удачи, Арин… – вздохнула Виолетка, и они удалились.

Я же, заперев за ними дверь, прошла в комнату, где Ковалев так и продолжал храпеть во все дыры и, с силой толкнув его, сказала:

– Просыпайся, сволочь…

Он подскочил на постели, заозирался по сторонам. Выглядел так испуганно, что мне даже смешно стало от его растрепанного вида.

– А! – увидев меня, расплылся он в противной злой улыбке. – Приехала мамаша года!

Это стало последней каплей. Подлетев к мужу, я размахнулась и залепила ему звонкую пощечину, от которой руку прострелило тупой болью.

Глаза Алексея полыхнули лютой злобой. А усмешка стала еще более уродливой, превращая лицо Ковалева в отталкивающую маску.

– Заслужил, – кивнул он, спуская ноги с кровати.

Потер ладонью щеку, театрально подвигал челюстью туда-сюда, как будто существовала вероятность, что я могла ее сломать.

– Ты все? Вернулась в родной дом, или опять тебя куда-то понесет? – уточнил он, поднявшись и потянувшись с таким видом, как будто мы с ним просто встретили вдвоем этот день и у нас какие-то бытовые дела по плану.

– Понесет, видимо, тебя. Причем отсюда подальше, – процедила, наблюдая за тем, как Ковалев подходит к шкафу и с самым непроницаемым видом берет полотенце.