Кисточки хватаю и смешиваю цвета, раскрыв все баночки и тюбики. Я вся в краске и пол тоже далек от совершенства. Волосы давно затянуты в узел.

На подрыве и надломе я творю достаточно часто в последнее время, потому что открою вам секрет: я давно думаю развестись с мужем. Мы теперь словно чужие люди, и с каждым днем становится все хуже.

Мне казалось, что беременность может спасти наши отношения, но ребенок ведь не клей, да и я не могу забеременеть от того, кого никогда нет дома.

Ухмыляюсь горестно, размазывая красный цвет по белому. Совсем как моя сочащаяся кровь из проткнутого сердца.

Спасает меня теперь только творчество, но и оно далеко от идеального решения вопроса. Сублимировать на постоянной основе не получается.

Кисть в руке дрожит, но это лишь потому что дрожу я, и зуб на зуб совсем не попадает. Дышу надсадно и мне очень больно, каждый взмах кистью приносит очередную волну рыданий, которые я отчаянно глушу в себе. Нет. Ни капли. Уже вырисовывается голова феникса, остальное в размазанных каплях разных цветов, как имитация перьев.

Сколько в таком состоянии я творю, не знаю, меня на паузу ставят принудительно. Вкрадчивый удивленный голос.

—Хм. Постмодернизм? Мне нравится, — звучит весело. Я узнаю голос и стираю тыльной стороной ладони пот с лица. Дышать нечем. Запыхавшись, разворачиваюсь, и вижу правую руку моего мужа. Он же совладелец компании и ближе ему, чем родной брат.

Марк внимательно рассматривает меня с ног до головы, явно отмечая мой бешеный взгляд, потому что ведь цепляется за него, словно оступаясь. Но не только за это, а еще за бегущие дорожки слез.

—Привет, ты в порядке? — снова звучит от него, но я только киваю молча. —Без настроения? Или проблемы в раю?

Он кривовато улыбается, стягивая с себя пиджак. Не могу сказать, что рада его видеть, и меня бесит, что он вхож в дом настолько, что охрана пропускает его как своего в то время, как я не могу спокойно выйти из собственного же дома.

Внутренности сжимаются сильнее как под прессом. Плакать еще при этом засранце не позволю себе ни за что на свете.

—Марк, Кирилла нет, так что, если ты не против, я бы хотела продолжить.

—Уверена? — он снисходительно приподнимает бровь, уверенно считывая фибры лжи. Скрыть от него хоть что-то затея так себе.

—А что изменится, если я тебе скажу правду?

—Все, — смеется он. —Зачем врать? Судя по картине, ты не в порядке. Вот я и уточняю, чем помочь тебе, — он подходит ко мне ближе, сцепив руки за спиной. Мышцы наливаются как под давлением. Он, конечно, немного меньше моего мужа, но тоже не червяк.

Молчу. Я и он. А затем решаю, а почему бы и нет?

—Отвези меня в мою галерею, пожалуйста.

Он молча кивает, окидывая взглядом все то безобразие, что я натворила.

—А это так и…

—Так и останется, да, — иду в комнату, решаясь собраться еще быстрее, чем в первый раз. Краска быстро смывается в душе, волосы сушу абы как, натягиваю платье—свитер и сгребаю все самое необходимое на первой время.

Я четко уверена в том, что не вернусь сюда.

Остается надеяться, что нас выпустят, а хотя…иногда кажется, что людям моего мужа позволено даже больше, чем его собственной жене.

Нас выпускают, и что самое удивительное, даже вопросов не задают. Я удрученно осматриваюсь по сторонам и ежусь, как будто меня обдувают ледяным воздухом. Что это значит?

—Поругалась с мужем?

Открывать душу перед ним не хочется, потому что любая информация, полученная им извне, тут же передается Кириллу. Не глядя на Марка, бурчу в ответ скупое:

—Нет. Просто меня не выпустили в этот раз даже с сопровождением.

И в принципе я не солгала. Негоже мне без охраны появляться хоть где-то. Кажется, мой муж считает, что раз теперь его счет в банке давно перевалил за сумму с шестью нулями, то теперь всюду должны быть телохранители.