Что, следующая беременность?

Эта мысль приводила в ужас. Я еще не оплакала первого ребенка.

Нечто подобное повторяла и психолог Алла, когда я к ней пошла. Мне говорили, что она поможет справиться с утратой. Мол, все пройдет, женщины, пережившие такое переживают это и имеют прекрасные семьи, детей. Сначала я ее возненавидела. Она была слишком счастливой, и мы смотрелись, как негатив и позитив: я, умирающая заживо от боли и она, позитивная и сияющая. В моем присутствии она это сияние приглушала, но оно изливалось из нее неосознанно, как бывает с благополучными и счастливыми людьми. И сама она была, как солнышко: рыжеватая шатенка с копной кудряшек-пружинок. Мне не стало легче. Психолог меня обманула.

Мне хотелось вернуться домой под крыло мужа.

Глеб мог разделить мою боль.

Если бы хотел.

Это был второй удар, который я получила.

Мой Глеб, любимый мужчина, на которого я всегда опиралась и хотела опереться снова, отдалился от меня. Постепенно. Незаметно. Но с потерей ребенка, он потерял интерес и ко мне.

Был неразговорчивым, мрачным. Перестал смотреть мне в глаза за завтраком. Потом я заметила, что он вообще на меня не смотрит.

– На тебя больно смотреть, – сказал он однажды.

Просто так, без повода.

Я сидела за столом, как всегда. Не шевелясь и глядя в одну точку за окном. Это не объяснить словами. Мне было так больно, что я не могла двигаться. Сильная душевная боль дает ту же иллюзию, что и физическая – если впасть в оцепенение, то болеть будет меньше. Неправда.

Я не ответила.

Я даже понимаю его.

В какой-то мере, но понимаю. Могу поставить себя на его место. Он хотел насладиться жизнью с красивой, молодой цветочницей, которая оказалась девственницей, смотрела ему в рот с восхищением и делала все, чтобы ему услужить. И в постели, и в жизни. Быстро залетела. Он, наверное, переосмыслил тогда жизнь. Глебу было сорок, он решил оставить ребенка и благородно на мне женился, как настоящий мужчина. Купил квартиру. Обеспечил меня. Это я не смогла выполнить «условия сделки»: потеряла ребенка. Причинила ему страшную боль, лишила семьи. Сына.

Он делал мужскую работу, а с женской не справилась.

Да, я его тоже понимаю.

Беда в том, что он не может поставить себя на мое место. Он меня не жалеет.

В свое время я не смогла встряхнуться и почистить перышки.

Как будто это легко.

Глеб ушел в работу. Наверное, так пытался заглушить свою боль – по-мужски. Стал закрытым, жестким, холодным. Я бы даже сказала агрессивным. Не ко мне – меня он просто не замечал по большей части. К окружающим. К партнерам, сотрудникам. Срывал на них злость.

Но я продолжала его любить.

Надеялась, что все образуется и когда-нибудь Глеб дотянется до меня.

Я боготворила мужа.

Пусть между нами прошла трещина, которая разделила нас. Я надеялась, что он, как мужчина, преодолеет это ущелье и спасет меня… Но он предпочел другую, бросив меня на скале.

Так поступают настоящие мужчины из высшего общества.

Ты не справилась, ты слаба.

Вместо тебя родит другая.

Убирайся.

Он вернулся к женщине, для которой собирался купить цветы, но встретил меня. Вернулся и пытается забыть неудачную попытку создать семью.

Я давлюсь рыданиями, жалостью к себе, непониманием, как жить дальше. Он не просто вырвал мне сердце. Он меня уничтожил. Я отдала себя целиком и полностью, в муже растворилась, а теперь его нет.

Значит, нет и меня.

После наступления темноты наваливается дикая тоска.

Такая, что выть хочется, как волчице.

Я подхожу к окну и зажигаю свечу на подоконнике. Смотрю в темноту на незнакомый двор.

Складываю на груди руки.

Смотрю на отражение в дымке: на элегантную молодую женщину с хорошим маникюром. Которой место в пентхаусе, на заднем сиденье дорогих машин, в элитных ресторанах. А я здесь. В чужом дешевом районе.