Набираю воздуха в рот и резко поворачиваюсь. В горле застряли невысказанные слова как срезанные шипы роз. Но хочется выплюнуть их даже через боль.

– Ты скотина, Кре… четов.

Бывший муж полностью голый стоит и аккуратно натягивает чистые боксеры. Старые, по всей видимости, пропитались супом.

Застреваю на открывшейся картинке. Тело пощипывает, горячий поток чего-то вязкого стремится к низу, облизывая промежность.

Вдавливаю ногти в ладонь, сжимая ту в кулак. Я не хочу чувствовать то, что чувствую.

– Вспоминаешь? – глухо произносит, наклонившись ко мне.

Прикрываю глаза будто от наслаждения.

Несколько лет назад. Тот же ресторан, может, и кабина та же. Мы два влюбленных, почти женатых. Купались в нашей любви, чувств была так много, что нельзя было не делиться ими.

Касания его помню… здесь. Поцелуи… здесь. И самый яркий оргазм. У этой стены. Толчки быстрые, до упора. Яростные, безумные, как и мы сами. Меня сжимало и разжимало как новенькую пружину, остановиться не могла. Бросало из стороны в сторону, бросало, а я задыхалась. Умирала, раскалываясь на крошки.

А потом нас прервали и попросили покинуть этот ресторан.

– Иди к черту!

– Только с тобой, милая.

На Максе уже надеты чистые трусы, брюки, рубашка практически застегнута. А я все в том вечере нахожусь. Вернуться не получается, хоть плачь от бессилия.

– Может, ну на хер этого Оскара? Давай повторим? – гнусно намекает бывший муж.

7. 7.

Макс.

– Может, ну на хер этого Оскара? Давай повторим? – спрашиваю, приблизившись к лицу бывшей жены.

Втягиваю ее чуть сладковатый аромат, а он дурманом забивается в нос, в рот, заполняет собой легкие до донышка.

Зрачки Оли расширены, губы чуть приоткрыты, даже замечаю, как слегка подрагивает нижняя.

Грудь почти касается моей при шумном вдохе, а при выдохе царапает. Нескончаемый момент, на котором мы зависаем. Как между мирами.

Она вспоминает наш секс здесь несколько лет назад, который был именно в этой кабинке. Не знаю, успела бывшая жена заметить или нет, но о том фееричном оргазме до сих пор барабанные перепонки лопаются.

Ольгу потряхивает от этих воспоминаний, но она очень старается скрыть это от меня. Глупенькая…

Наше тело помнит многое.

Ее дыхание частое, взгляд бегает от меня к той самой стене. Могу поспорить, уже мокрая вся. Весь ее внешний вид говорит о том, что она возбуждена.

А я тащусь от нее такой…

В какой-то момент все заканчивается. Картинка быстро приходит в движение. Ольга скрещивает руки на груди, чуть сгорбившись, отходит на вполне безопасное расстояние.

Бывшая жена закрылась от меня.

– Больше никогда о таком не спрашивай, – тихо говорит, приходится напрячь слух.

Оля берет мой бокал с вином, вертит его в руке, прокалывает меня острым взглядом и выпивает залпом темно-бордовую жидкость.

А раньше жена не любила красное сухое. Говорила, что оно кислое и невкусное.

Обхожу бывшую с другой стороны и присаживаюсь на диван. Под сердцем что-то липкое проливается и с затяжной болью притягивает к себе все то, что так долго прятал. Мутить от всей этой липкости и гадости начинает.

– А о чем спрашивать? – решаю продолжить разговор.

Молчит. Она конкретно от меня закрылась. Может, и правильно. Не умеешь нападать, учись защищаться. Это, кстати, тоже надо уметь делать.

– Расскажи мне про своего Оскара. Ты счастлива?

Перекидываю одну ногу на другую и пристально вглядываюсь в, казалось бы, привычный образ. Ищу крошечные изменения, какие-то изъяны, которые дадут мне очередную почву для размышлений.

– Вполне.

– А со мной была счастлива? – вдруг задаю вопрос.

Иногда наше подсознание играет с нами плохую шутку. Как бы ни противился этому вопросу, как бы ни загонял его куда подальше, он все-таки прорвал оборону.