– Простите, не могу. У меня своя область ответственности.

– Господи! Просто сделай, и все! – злится теща. – Чего строишь из себя важную птицу?

«Вот стерва!» – взрывается от возмущения мозг, но отвечаю тихо и спокойно.

– Эфирное время расписано по секундам.

– Ну, Игорек, ну миленький! – канючит Ника. – Подвинь кого-нибудь.

Я выпрямляюсь, кладу приборы. Для меня ужин закончен.

– Это не мой личный канал. Обратись к директору, а я с удовольствием вставлю твою рекламу в свои новости.

– Ты и обратись. Позвони ему сейчас.

– Не могу.

– Как ты смеешь дерзить, нахал! – бросает вилку теща.

– Еще раз простите меня.

Я наклоняю голову и иду к выходу. Все, терпение лопнуло. Больше ни дня не останусь в этом доме! Читаю вечерние новости, ночую в отеле, не отвечаю на звонки жены, а теперь узнаю, что ее похитили.

Да провались ты все пропадом!

Я жму на клаксон, ворота медленно разъезжаются. Проклятая судьба снова возвращает меня в этот дом.

Яркие огни полицейских мигалок на миг ослепляют. Подъездная аллея и площадь перед особняком заполнены чужими машинами и людьми.

Я просто останавливаю Бентли на свободном месте и бегу к дому. В душе творится что-то невообразимое. С одной стороны, я тревожусь за Эву. Волнуюсь по-настоящему, совершенно не хочется, чтобы ее кто-то обидел. Пусть живет и здравствует, но уже без меня.

А с другой…

Черт возьми! Я чувствую ликование. Примитивное, злое, не достойное мужчины, но ликование.

Наконец-то встряхнется это идеальное семейство, до тошноты правильное и мерзкое. Наконец-то! Иначе родственники смотрят с высоты на всех людей и посмеиваются. Как же, хозяева жизни, мать ети! Им все можно! Они лучше всех.

Слюной наполняется рот, смотрю, куда бы сплюнуть и проглатываю. Нет, лучше не думать о плохом, лучше не думать!

Я взлетаю по ступенькам крыльца и морально настраиваюсь выдержать испытание, уготованное судьбой. Если таков путь к моей свободе, что ж, приму его.

– Где ты ходишь? – сразу набрасывается на меня теща.

Сейчас ее ухоженное лицо опухло от слез, под глазами растекаются темные круги от поплывшей туши, губы дрожат.

Я осматриваю гостиную. В ней суетятся какие-то люди, устанавливая аппаратуру для прослушивания. Громоздкие ящики раскиданы по всей комнате, перетянутой проводами. На столе один из мужчин настраивает ноутбук, проверяет микрофоны. Пахнет кожей и лекарствами. Тут же цепляю взглядом аптечку, разложенную на столе.

Чувство вины царапает изнутри. Кажется, все серьезно и по-настоящему, а я-то думал!

– Что случилось? – спрашиваю я и глубоко вдыхаю.

– Игорь, ты пришел! – тесть поднимает руку. Он сидит на диване, в гостиной. – Слава богу! Иди сюда.

Генерал стучит ладонью по сиденью дивана рядом с собой. Я не реагирую, сажусь в кресло напротив, оглядываю присутствующих людей.

– Как вы узнали, что Эву похитили?

– На домашний номер позвонил неизвестный и заявил, что Эва у него, – отвечает Виктор Степанович. Он держится лучше жены, но тоже волнуется: вижу: как он сплетает пальцы в замок, хрустит ими и расплетает снова. – Я сначала не поверил, связался с торговым центром. Секретарша ответила, что Эва вышла из кабинета, чтобы поехать на встречу.

– Вы позвонили дочери?

– Да, много раз, но она была недоступна.

– Есть же камеры!

– Сразу проверили, – ко мне подходит худощавый высокий мужчина с короткой стрижкой и протягивает руку. – Позвольте представиться, майор Виноградов.

– Игорь… Соколов, – отвечаю ему. – И что?

– На записи хорошо видно, как Эва Викторовна проходит через вертушку дверей, а дальше ее след теряется.

– Подруге Эвы звонили?

– Анжелике Смирновой?

– Да.