— У него сегодня хорошее настроение, — продолжает Егор. — Так что иди и ничего не бойся. Я ему расписал, какой ты надёжный человек и вообще головой за тебя поручился.

— Пожалуй, это было лишним… — бормочу под нос, на самом деле очень благодарная, что Ступин так старается ради меня.

Но он реально перебарщивает. Он ведь рискует совершенно неоправданно, вступаясь за девушку, которую не слышал и не видел целых семь лет.

— Удачи, — говорит Егор.

— Удачи, — доносится женский голос, принадлежащий той самой тётеньке, что уже общалась со мной.

В её пожелании значительно меньше оптимизма, чем в реплике Ступина, но, кажется, она вполне искренна.

— Спасибо, — шепчу едва слышно и делаю шаг двери.

Вот и момент истины.

Честно говоря, с гораздо большим удовольствием я бы сейчас шагнула в совершенно противоположную сторону, а затем пулей понеслась обратно в кафе отрабатывать свои жалкие гроши. Но микроскопическая, глупая и абсолютно дурацкая надежда всё-таки теплится во мне.

Ну, а вдруг?.. Может, и впрямь есть хотя бы один на миллиард шанс изменить мою жизнь к лучшему?..

Я уже не маленькая наивная дурочка, которая верит в чудеса, что каким-то невероятным образом мама и папа окажутся живы и скоро придут забрать меня у злой тётки. Ведь именно об этом я мечтала, свернувшись эмбрионом под одеялом и слушая пьяные вопли из кухни. И так красочно представляла этот чудесный момент… Однако чуда не случилось.

Случилась жизнь — жестокая и беспощадная. Но, видимо, толика той маленькой Иры всё же уцелела во мне.

Захожу в кабинет Тарханова почти бесстрашно.

И сразу вижу ЕГО.

О, боже!.. Мне конец…

За столом восседает не человек, а монолитная глыба, одетая во всё чёрное. Тёмные волосы и смуглая кожа также не прибавляют ему красочности. Лишь голубые глаза хоть чуть-чуть оттеняют этого чёрного гиганта. Вот только не сказать, что глаза эти изучают меня по-доброму и приветливо.

Да ничего подобного!

Тарханов глядит на меня как волк, намеревающийся сожрать мелкую зверушку. В нём нет ни жалости, ни сочувствия, ни интереса, ни даже как таковой агрессии. Потому что он ежедневно съедает по десять штук таких зверушек, и ему совершенно наплевать, кто перед ним.

Всё это я понимаю в считанные секунды, считываю буквально из воздуха, напитанного дорогим парфюмом хозяина этого пространства. Почему-то я представляла своего потенциального начальника чуть ли не дедушкой, лет под семьдесят. Наверное, из-за того, что Егор несколько раз назвал его «мужиком».

Вне всяких со мнений, передо мной отнюдь не мальчик. Не знаю, сколько лет Дамиру. Может, около сорока. Но он нереально раскачен, плечист, подтянут. Его будто из камня высекли, особенно — лицо: скуластое, точёное, с жёсткими чертами и такой же жёсткой щетиной на подбородке и щеках.

Это суровое хищное лицо теперь направлено ко мне, а холодный взгляд ледяных глаз ни на секунду не отпускает, будто сжимает тисками.

Мамочки…

— Вы так и будете стоять? — раздаётся его убийственный бас.

— И..извините… — блею я как первоклассница у доски.

И снова пытаюсь заставить своё тело двигаться. Делать хоть что-нибудь, чтобы не выглядеть полнейшей идиоткой.

Но конечности живут как-то отдельно от сигналов мозга. Я отшатываюсь чуть в сторону, неловко накреняюсь, зацепляю локтем что-то, стоящее у меня за спиной и…

Кабинет оглушает звук бьющегося фарфора или керамики. К моим ногам сыплются осколки.

Не без горечи я понимаю, что только что разбила какую-то вазу. И хотя бы надеюсь, что это не какая-нибудь антикварная штука из Древнего Китая стоимостью в миллиард долларов.

— И..и..извините… — повторяю вновь, готовая пасть замертво и больше никогда не подниматься.