Боря вдыхает со свистом. Затем также шумно выдыхает.

– Я не знаю, Лик. Надеюсь, что нет, – безжизненно произносит предатель, выказывая своё фальшивое глубокое сочувствие. В голове закрадывается шальная мысль, что моё состояние может быть ему на руку. В данном случае я мало что смогу сказать. И это угнетает. Даже пошевелиться сложно, наверное, мне предстоит долгое и муторное восстановление.

– Кстати, дочь, сходи позови врача. Скажи, что мама пришла в себя, – Борис дает команду Лике и она, молча кивнув, выходит из палаты.

– Г-гад-д… Т-ты з-за в-се зап-платишь… – собираю в кучу остатки сил, чтобы выказать свое истинное отношение к предателю, пока мы остались наедине.

Взгляд Бори сразу же меняется. Становится суровым, стальным. – Ты с-спиш-шь… с Ар-рин-ной… – несмотря на свое жалкое

состояние, хочу внушить предателю страх. Страх, что однажды эту правду узнают все. Наша дочь, сын, окружение. Я не буду молчать.

Да, сейчас я физически не могу выплеснуть все, что думаю, в его сторону, но я хочу надеяться и верить, что так будет не всегда. Однажды я приду в норму и смогу зажить полноценной жизнью. И я скажу все в первую очередь Лике. Чтобы она знала, какая у неё подлая и лживая подруга.

Пускай у дочки слабое больное сердце, я постараюсь ей все рассказать как можно мягче, так, чтобы эта правда понесла за собой минимум последствий для неё.

– Т-ты м-мне с н-ней из-з-з-мен-нил…

Борис резко подается вперёд, и на этот раз уже грубым захватом сжимает мою руку.

– Нет, Люба. Ничего не было. Тебе это все приснилось. Это плод твоего больного воображения. И врач это подтвердит, – он сурово хрипит, наклонившись к моему уху. – А вот, кстати, и он, – услышав щелчок двери, Борис резко отстраняется от меня и выпускает мою руку, натягивая на лицо маску любящего и сочувствующего моей беде мужа.

Глава 8

Любовь

В палату входит худощавая женщина примерно моего возраста. Её черные волосы затянуты в тугой высокий пучок, открывая бледное, немного вытянутое лицо.

Тонкие, словно нарисованные, брови изгибаются изящной дугой над карими глазами, в глубине которых мерцает смесь профессиональной отстраненности и толики сочувствия. На ней надет белоснежный, накрахмаленный медицинский халат, а на груди поблескивает бейджик с едва различимой издалека надписью. Женщина двигается бесшумно, ее длинные, изящные пальцы нервно перебирают край планшета, который она держит в руках. Следом за ней семенит и Лика, издав шумный вздох, она садится на стул, так же как и я, ожидая вердикта врача.

Напрягаюсь, потому что боюсь, что услышанное добьет меня окончательно. И я помню слова Бори о том, что в случае чего, врач подтвердит моё невменяемое состояние, и все вокруг поверят в то, что я несу бредни. Я бы все отдала, чтобы все было так. Чтобы та подлая измена с Ариной, наезды и упреки Тамары, ребенок, судьба которого мне вряд ли будет известна в ближайшее время, чтобы это все было просто дурным сном или плодом моего больного сознания. Но как бы Борис не пытался меня в этом убедить, я всё-таки ещё не сошла с ума. Я все помню. И воспоминания эти довольно реалистичные. Нет, это все было наяву. Я точно помню.

– Любовь Фёдоровна, как вы себя чувствуете? – деловитым врачебным тоном спрашивает женщина, её губы искажаются тенью доброжелательной улыбки.

– Яяя… Н-не з-з-знаю, – моя прерывистая речь раздражает слух, кажется, уж лучше мне и вовсе молчать. Взгляд врача выражает сочувствие, издав тяжелый вздох, она что-то записывает себе в планшет.

– Видите, у нее проблемы с речью, – Боря небрежно взмахивает рукой в мою сторону, изображая глубокое расстройство. Лика молча наблюдает за сложившейся картиной, вижу, как дочка плотно сомкнула ладони, растирает их пальцами, что свидетельствует о её нервозности. Один лишь Боря, кажется, ведет себя ровно и расслабленно, искажая на лице гримасу тревожности. Но зная его истинную сущность, теперь я понимаю, насколько была слепа и как же сильно ошибалась в своем муже. Я издалека чую его фальшь, и его неестественное поведение вызывает острый приступ тошноты.