В настоящее время большинство авторов разделяют точку зрения, в соответствии с которой требование об исполнении обязательства в натуре не относится к мерам гражданско-правовой ответственности[72], поскольку ответственность всегда выражается в дополнительном обременении для нарушителя, требование же об исполнении обязательства в натуре никаких новых обязательств на нарушителя не возлагает.

Е.В. Тирская считает, что можно сделать вывод о соотношении «основного» денежного долга и обязательства по возмещению убытков: если в связи с нарушением обязательство не прекратилось и у кредитора существует возможность заявить требование о принудительном исполнении обязательства, то основания взыскания «основного» денежного долга не изменяются, возникающее обязательство по возмещению убытков дополняет требования кредитора о взыскании основного долга, реальным ущербом в данном случае будут являться расходы, которое лицо, чье право нарушено, произвело или должно будет произвести для восстановления нарушенного права. «Основной» денежный долг и обязательство по возмещению убытков существуют в данном случае параллельно и отражают различные части имущества кредитора. В случае прекращения обязательства и, следовательно, лишения кредитора возможности требовать от должника исполнения обязанности в натуре, имущественный интерес кредитора подлежит восстановлению только посредством заявления требования о возмещении убытков[73].

Э.Г. Балашова отмечает, что неисполнение обязательственного правоотношения, являясь основанием применения мер гражданско-правовой ответственности, характеризуемых государственным принуждением, отрицательными для нарушителя последствиями и общественным осуждением, имеет место исключительно в рамках этого правоотношения, что нашло свое отражение в судебной практике. Как ранее действующие (ГК РСФСР 1922 г. (ст. 117, 118), ГК РСФСР 1964 г. (гл. 19)), так и ныне действующий ГК РФ (ст. 396) по существу решают вопрос лишь о том, когда применима и когда неприменима ответственность за неисполнение, сами указанные нормы не говорят о дальнейшей судьбе обязательства ни после его реального исполнения, ни после возмещения убытков за неисполнение и не дают поэтому оснований считать, что денежное возмещение за неисполнение прекращает обязательство. На основании изложенного считаем необходимым указать в гл. 26 («Прекращение обязательств») ГК РФ в числе оснований прекращения обязательственных правоотношений уплату убытков, вызванных неисполнением обязательства[74].

В юридической литературе разграничивают правовые основания уплаты денежных средств в счет «основного» денежного долга и в счет убытков, возникших из неисполнения или ненадлежащего исполнения обязательства, являющегося мерой ответственности. Практическим последствием такого разграничения является нераспространение на требование об исполнении обязательств правил, регулирующих ответственность (например, о виновной ответственности, об обстоятельствах непреодолимой силы (форс-мажоре) и др.).

Для присуждения возмещения убытков необходимо доказать наличие в совокупности оснований применения данной меры гражданско-правовой ответственности: факт нарушения обязательства, наличие и размер убытков, наличие причинной связи между правонарушением и возникшими убытками. Противоположные нормы определены законодателем на случай принудительного взыскания суммы основного долга, предполагается, что «основной» денежный долг может быть взыскан при любых условиях на основании нормы ст. 309 ГК РФ.

Д.А. Бессолицын отмечает, что в ситуации, когда предметом требования выступают деньги, исполнение обязательств легко перепутать с такой формой ответственности, как возмещение убытков (например, при взыскании денежного долга). Однако в таком случае на взыскание цены пришлось бы распространять правила об ответственности, что в отдельных случаях привело бы к весьма странным результатам. Например, было бы невозможно взыскать (помимо основного долга) проценты за пользование чужими денежными средствами, так как они носят зачетный характер по отношению к убыткам. Данный вывод подтверждается решением МКАС, в котором было отмечено, что Венская конвенция 1980 г. не относит к категории убытков (ст. 74) требование об уплате цены, основанное на ст. 62 Конвенции (решение МКАС при ТПП РФ от 30 мая 2001 г. № 185/2000 15). Может возникнуть и противоположная ситуация, при которой взыскание убытков необоснованно расценивается в качестве требования о реальном исполнении обязательств