Выслушав рапорт исполнявшего обязанности командира батальона капитана Басманова, Берестин предложил пройти в штабной отсек. Туда же пригласили подполковника Генерального штаба Сугорина.

– Считаю своим долгом доложить, что состояние личного состава оставляет желать лучшего, – сказал Басманов, когда все расселись вокруг стола с картами Северной Таврии. – Люди ведут между собой нежелательные разговоры…

– Михаил Федорович слегка драматизирует, – попытался смягчить слова Басманова подполковник. – Хотя, конечно, для поддержания боевого духа полезнее было бы поскорее занять их серьезным делом. Желательно на берегу.

– Для этого мы вас и пригласили. – Новиков нашел комплект карт Северной Таврии. – По смыслу достигнутых с генералом Врангелем соглашений в ближайшее время мы получим возможность испытать батальон в боевой обстановке. Красные силами до трех дивизий с большим количеством артиллерии переправились через Днепр в районе Каховки и захватили плацдарм на левом берегу, который сейчас спешным образом укрепляется. Попытки руководимых генералом Слащевым войск выбить противника с плацдарма успехом не увенчались. Причина – почти десятикратный перевес неприятеля в живой силе и технике и несогласованность действий белых генералов… – но об этом вам полнее и грамотнее сообщит господин Берестин.

Алексей вновь ощутил себя почти так, как в сорок первом году на совещании высшего комсостава округа в Белостоке. Коротко и четко он обрисовал характер и дислокацию противостоящих войск, показал на картах этапы развития операции.

– В настоящее время Слащев планирует предпринять еще один штурм плацдарма.

– Ничего не выйдет, – категорически возразил Сугорин. – Врангель никогда не подчинит ему войска фронта, а без этого одним своим корпусом он ничего не сделает. На двести верст у Слащева три с половиной тысячи штыков и полторы тысячи сабель. Этого достаточно для маневренной обороны перешейков, но не для наступательной операции с решительными целями. Силы будут растрачены напрасно, а в итоге, когда красные создадут на плацдарме мощный ударный кулак, отразить его будет уже нечем.

Анализ Сугорина поразил Берестина своим полным соответствием тому, что произошло в предыдущей исторической реальности спустя всего два месяца.

– А если Врангель все-таки пойдет на то, чтобы подчинить Слащеву корпус Кутепова и конный корпус Барбовича?

– Вряд ли это возможно. Но если допустить, пусть теоретически, тогда шансы у него есть. И все же стратегической перспективы этой кампании я не вижу…

– Естественно, – согласился с ним Берестин. – С точки зрения генерала Леера, при отсутствии мощного главного резерва такая операция перспектив не имеет. Однако вы тоже кое-чего не учитываете.

– Позвольте мне вмешаться. – Новиков не хотел сейчас допустить долгого и по сути бессмысленного спора. Слишком разными категориями оперировали его участники. – Вы, Петр Петрович, насколько я вас знаю, выдающийся знаток военного искусства, однако ваши способности нынешним руководством Белого движения не востребованы. В свою очередь, добившиеся серьезных успехов белые генералы не более чем способные тактики. Вы видите выход из такого положения?

– Не вижу, – твердо ответил Сугорин. – Вся беда в том, что на протяжении более чем века в Русской армии господствовал негативный отбор. В результате уже в мировую войну армия вступила с отличными полками, посредственными дивизиями и плохими армиями.

Из старых командармов, слава богу, в белой армии нет никого. Ее вожди составились из начальников дивизий и полковых командиров. Поэтому они нередко добивались значительных успехов. Но ни один успех не стал победой. Так будет и дальше… Даже и любимый вами Слащев – как только блистательно выигранный им бой потребует стратегического развития, он закончится в лучшем случае оперативным коллапсом. И переходом к обороне на более-менее выгодном рубеже. А потом – тем, чем закончился прорыв Деникина к Орлу. Беспорядочным отступлением…