– Такси, моя госпожа. Приказывай.

Ну все. Еще минут сорок, и я свободна. Этот мудак готов.

– Ты не трогаешь меня, пока я не разрешу. Себя можешь, – шепчу я, завязывая глаза Леснову шарфом. Игра началась.

Отель я выбрала самый простой, где сдают номера на час. Хотя мой раб был против. Но когда узнал, что трогать меня нельзя, согласился, потому что ближе не было гнезд порока и разврата, кроме этого.

– Молчи раб, – шепчу я зло, толкая на кровать свою жертву. – Молчи и подчиняйся.

– Ты покажи мне себя, – стонет чертов кобель, когда я стягиваю с него брюки. Эрекция у него, конечно так себе, да и размеры… В общем, чем больше у мужика эго, тем скромнее все остальное. Наверное у того стальноглазого все еще печальнее. Нашла блин, о чем думать в самый интересный момент моей работы.

– О, да, дорогой. Недолго осталось, – хмыкаю я, застегивая наручники на запястьях Игоря Витальевича. Ноги его стягиваю стяжками. – Потерпи.

Снимаю шарф с глаз кобеля. Ну что же, заслужил немного и он удовольствия. Шорты падают к моим ногам. Остаюсь в шикарных трусиках, дорогих, но ужасно неудобных. На лицо надеваю маску, выставляю напоказ фальшивую тату, которую не отличить от настоящей. Он ее запомнит. Очень яркая примета.

– Туфли. Оставь туфли, – хрипит мой кавалер. Что ж, последнее желание исполняют даже палачи перед казнью. А я не палач. Я скорее карающая длань богини возмездия.

– Ну, раз ты так просишь, – ложусь рядом. Закидываю ногу на Игоря. Черт, он что? Он кончил? Твою же мать, какая мерзость.

– Прости, я скоро снова буду готов.

– Ну что ты, милый. Так даже лучше. Фото будут огонь.

– Какие фото? А ну отстегни меня, сука, – рычит Леснов. Дергается, как паук, застрявший в собственной же паутин. Паутине лжи и козлятства.

– Те, которые я продам твоей жене. Ты же кобель, потаскун, изменник. А измена в вашем брачном контракте прописана, как повод отторжения у тебя половины активов. Класс, правда? Она разведется с тобой. И без штанов оставит. И станет свободной и счастливой. Без всей этой грязи. Изменять нехорошо, противно и дорого, дорогуша. Или как там ты меня еще называл? Лапуля? А жене своей ты когда подобные слова говорил в последний раз? В общем не дергайся, только руки поцарапаешь.

– Сука больная. Ты ведь понимаешь, что я тебя найду? И тогда, я сделаю с тобой такое…

– Прямо такое у тебя не получится. Ты скорострел, Игореша. И это еще один повод, избавить от тебя твою супругу. Аривидерчи.

– Я найду тебя. Я тебя наизнанку выверну. Ты будешь молить о пощаде.

– Буду ждать, я, знаешь, тоже люблю пожестче, – хмыкаю я, хотя сейчас мне страшно. И предчувствие беды поднимается в теле словно кобра, готовящаяся к прыжку. – Ну, еще разок, улыбочку. Фу, какой ты некрасивый когда злишься. Хотя, ты в принципе некрасивый. Так, а теперь давай ротик заткнем, вот так, – нацепляю на козла, бьющегося в оковах ремни от кляпа. Затыкаю его рот мягким резиновым шаром. Не дай бог еще зубы поломает, а это уже статья. Ну да, конечно это уже чересчур. Но мне же нужно время уйти. А если этот бизон будет орать, как подстреленный, я просто могу не успеть. – Прощай, Игоречек.

Прежде чем уйти целую его в лоб. Он последний. Больше я не «разводила». Свобода. Это надо отметить.

Черт, кабы знать, я бы не стала зарекаться. Говорят, что загадывать нельзя, можно накликать проблем. А я, дура загадала.

Месть – совсем не сладкая. Она горькая, с привкусом полыни и разочарования. Не конфетка-леденец. А крепкий абсент, способный выбить дух из любого, даже самого сильного. И не важно какой ты ее подаешь – горячей, холодной, чуть теплой. Главное, что отомстив, ты понимаешь, что это конец. Что раньше ты жил этой местью, а теперь… Что дальше? И уже не больно, а пусто. И начинаешь понимать, что боль – это то, что держало тебя на плаву.