– Ну, как ты? Устала? – Спросила вдруг Алина с искренне сочувствующей улыбкой. – Иди наверх, к мойке, там лавочка у стены, посиди – покури.

– Я не курю, месяц, как бросила, сыну обещала.

– Не думаю, что тебя надолго хватит. Через недельку закуришь. – Усмехнулась Алина и пошла в зал.

Любу, и правда, тянуло присесть хоть на секунду, иначе, казалось, она просто рухнет на пол – так гудели ноги. Она поднялась, села на лавочку – там уже курила Иветт, вытянула ноги, задумалась, повернулась к ней – в голове все качалось от усталости, язык еле ворочался во рту:

– У тебя есть сигареты? Дай, пожалуйста.

Иветт протянула ей пачку:

– Ты же, вроде, не куришь.

– Я уже не уверена в этом.

Иветт рассмеялась вновь:

– Уже куришь! Здесь все курят.

Люба сидела, прислонившись к стене, жадно затягивалась сигаретой, и молчала.

– Кофе попей. – Как обычно звонко посоветовала Иветт.

– Три часа ночи – какой кофе?!

– Три часа работы – у тебя впереди. – Усмехнулась Иветт, встала и пошла вниз по ступенькам – снова в бар.

Люба зашла на мойку, заварила себе из общей банки чашку крепкого кофе, вновь присела на скамейку, блаженно закрыла глаза. Она никогда не думала, что просто сидеть – это такое счастье. Чтобы это понять, нужно было девять часов провести на ногах. Кофе закончился, докуренная до фильтра сигарета лежала в пепельнице. Люба вздохнула, с трудом поднялась и на подкашивающихся ногах отправилась вниз – снова туда, в бар. Когда она была в дверях, Сергей, стоявший у бара с напитками, повернулся и встретил ее долгим игриво сверкающим взглядом. Люба отвела глаза. «Опять» подумалось ей с некоторой неприязнью. Мрачно-кокетливые заигрывания бармена начинали надоедать.

Люди уже не прибывали, но и не расходились. Танцующая в мареве дыма все сильнее пьянеющая толпа уже начинала пугать. Казалось, этот кошмар никогда не кончится. У столба в центре зала постоянно валялась разбитая посуда, маленькие круглые пепельницы, хотя их и часто меняли, стали похожи на белых ежей из-за торчащих наружу окурков. Композиция из скульптур у стены была завалена сумками, уставлена бутылками и банками, окурки тушили прямо в расплавленный воск свечей. Люба, всегда придерживавшая того мнения, что Бог – один, просто разные народы дают Ему разные имена, не могла смотреть на такое кощунство. Она убрала от скульптур пустую посуду, зажгла свечи и, прислонившись к стене, начала устало наблюдать.

– Привет. – Очень высокий упитанный черноволосый парень подошел к Любе и встал рядом. – Рустам. – Представился он.

– Очень приятно, Люба.

– Ты давно здесь? Что-то раньше я тебя не видел.

– Третий раз, первую ночь.

– А я – третий месяц тут работаю – в охране. Ты прикольная девчонка. Ты мне понравилась. Давай встречаться. – С места в карьер предложил парень.

Люба вскинула на него удивленные глаза:

– Я подумаю. Я просто еще пока не привыкла, путаюсь в лицах, именах, в людях. Поэтому, честно говоря, не до того сейчас. Немного приду в себя и подумаю.

– Ну, хорошо, подожду. – Парень широко улыбнулся. – Телефон мой запиши на всякий случай.

– Хорошо. Сейчас за мобильником схожу.

Рустам продиктовал ей номер телефона и добавил:

– Теперь ты набери мне, у меня высветится твой.

Люба послушно кивнула – парень, и впрямь, казался приятным, – а что, может быть, только чуть позже, – и набрала его номер. Рустам сбросил звонок и записал ее телефон:

– Ну, теперь думай. – Широко улыбнулся он и вышел из бара в сторону кухни.

Люба устало облокотилась на полку у подножия скульптур и молча наблюдала за происходящим в зале. Невдалеке – с другой стороны полки, также облокотившись, стоял темноволосый мужчина в голубой рубашке и джинсах с яркими, бросающимися в глаза чертами лица. Он обернулся на Любу, через минуту повернулся еще раз. Она почувствовала жгучий взгляд его крупных черных глаз и повернула голову. Он улыбнулся. Люба тоже улыбнулась в ответ в некоторой растерянности – лишь потому, что из вежливости привыкла отвечать улыбкой на улыбку. Он шагнул к ней: