Благополучно доплыл до берега и сквозь заросли камыша выбрался на сушу. Нашел участок, где воды было немного больше, чем в других местах. Быстро скинул сапоги и разделся догола. Трясясь от холода, торопливо прополоскал брюки и гимнастерку. Все тщательно отжал и натянул на себя влажную форму. Затем вымыл изнутри сапоги и простирнул портянки. Отжал потертую ткань, обернул ступни и обулся. Встал с холодной земли и, не мешкая, двинулся в сторону Севастополя.

К рассвету Григорий отошел от места своего первого боя всего километров на десять-двенадцать, не больше. Оказалось, что идти по ночной степи, когда на небе нет ни одной звездочки, то еще удовольствие. Уж на что парень хорошо различал предметы в темноте, и то постоянно спотыкался о какие-то камни и то и дело проваливался в непонятные углубления. То ли норы байбаков и сусликов, то ли просто промоины. Хорошо, что он всегда вовремя замечал обрывы балок и ни разу не сверзился в овраг. Спуск вниз и подъем наверх тоже оказались занятием не для хлюпиков. Особенно если, как говорится, не видно ни зги.

Когда совсем рассвело, Григорий увидел слева синеющие контуры Крымских гор и с облегчением понял, что не сбился с пути. Он давно согрелся от ходьбы и уже не трясся от холода. Зато теперь его начали мучить голод и жажда. Хотя еще несколько часов назад, когда он сидел по уши в реке, то искренне думал, что теперь очень долго не захочет пить. Судя по отсутствию каких-либо населенных пунктов, воды здесь рядом нигде не было. Даже наполовину пересохших русел сухоречий ему ни разу не попалось.

Солнце неспешно поднялось над горизонтом, и парень увидел, что далеко впереди, справа от него, появилось небольшое облачко пыли. Двигалось оно достаточно быстро и почти в том же направлении, что и боец. Вернее сказать, через несколько километров их пути должны были пересечься где-то там, почти у самого горизонта.

«Машина идет по дороге, – размышлял на ходу Григорий. – Скорее всего, наша. Немцы вряд ли бы катались тут в одиночку. – Он прибавил шагу. – Перехватить ее мне не удастся, но, по крайней мере, выйду на тракт. Глядишь, там кто-нибудь и подберет, или скажет, где тут стоит ближайшая воинская часть».

Видимо, проселок резко свернул в его сторону, и скоро Григорий рассмотрел, что это наша полуторка. У него отлегло от сердца, и парень резко прибавил шагу: «Вдруг заметят и притормозят?» – размечтался боец, и тут в вышине послышался отдаленный шум мощного двигателя. Парень задрал голову и увидел диковинный самолет. Летательный аппарат имел одно длинное крыло, сужающееся к обоим концам. На нем виднелись два мотора, размещенные ближе к середине, а точно между ними находилась кабина пилота.

Вместо привычного фюзеляжа аэроплан имел два достаточно тонких корпуса, выходящих прямо из мотогондол двигателей. Хвостовые балки оканчивались скругленными килями, между которыми имелось горизонтальное оперение. Судя по остеклению кабины, в ней помещался не только пилот, но и стрелок-радист, сидящий спиной к носу машины.

Григорий часто слышал об этом необычном разведывательном самолете, но сам его пока еще не видел. Солдатское сарафанное радио называло его «Рамой» и говорило:

– Раз «фокер» прилетел, жди беды. Или бомбардировщики явятся, или немцы шарахнут из дальнобойной артиллерии.

Однако на этот раз пилот подумал, что не стоит расходовать большие ресурсы на уничтожение полуторки. Тем более что она не воинская часть, на месте не стоит. Поэтому летчик решил сам разобраться с одиночкой. Он развернул аппарат и снизился до полусотни метров. Вышел в хвост машины и начал быстро ее догонять. Поравнялся с удирающим автомобилем, нажал на гашетку и сбросил небольшую авиационную бомбу.