Бертрам пошёл следом, направляясь к метро. Он не спешил, а голоса были громкие, и потому он против воли услышал состоявшийся разговор.

– Поехали? – спросила Мартина.

– Я за рулём.

– Подъезжай в «Maison Blanche». Поговорить надо.

– Опять?! – голос Миланы возмущённо вздрогнул. – Нет. Давай в «Casa Luca».

Звук отъехавшего Maybach свидетельствовал о том, что встреча была назначена. Звук отдаляющихся каблуков Миланы – о том, что она направилась к своему Bentley. Бертрам не оборачивался.

Всё-таки, пытаться её понять – самая глупая из всех задач. Мы слишком разные – всегда были, всегда будем.

«Когда к чувству привыкаешь, оно притупляется, отходит куда-то на второй план и со временем вообще исчезает»… Зря я тогда пытался с ней спорить. Похоже, она и вправду давно уже привыкла ко всему: привыкла скучать, привыкла получать подарки, привыкла быть любимой.

Бриллианты для неё привычней букетов цветов. Роскошные вещи – лишь способ выразить настроение. Её мечты обречены исполняться, её минутные желания – закон для всех. Её поведение безрассудно, но от этого она ничего не теряет. Ей не надо кем-то становиться, не надо ничего никому доказывать. Она свободна, и оттого такая пугающе пустая… Вроде Мии Фэрроу из «Великого Гэтсби».

Maybach и Bentley – это её мир, ты – просто свидетель. Будь рядом, фотографируй – она не против. Она равнодушна и не умеет любить.

Во Франции существует примета: если в ресторане всегда много туристов – лучше там не есть. А у меня своё правило: если в голове много мыслей, нет смысла что-либо заказывать. Пусть Мартина наслаждается салатом с авокадо, я попью воды.

Мне снился Новиков. Это уже просто ненормально. Не хочу об этом… Надо о вчерашнем синем омаре.

– Да мы и не ссорились – просто остыли, – подумав, сказала Милана.

Мартина удивлённо посмотрела на неё.

– Остыли? Да ты глупая, просто очень. Это всегда казалось мне милым, но сейчас – это печально.

Дурой называет, чудно. Вот только эта искренность мне совершенно не помогает, и от того вдвойне обидно.Меня одинаково оскорбляют и насмешка, и сочувствие.

– Не понимаешь – не осуждай, – как можно спокойней сказала Милана.

– Может, пояснишь?

– Послушай, вы с Фаридом подходите друг другу. Мы с Али – нет. И я не вижу в этом большой потери.

– В том-то и дело, что подходите. Только он тебя слышит, а ты себя – нет. Странная ты.

Выбранная тема разговора ничуть не сказывалась на аппетите Мартины. Глядя на то, как подруга увлечённо поедает свой салат, Милана чувствовала нарастающее раздражение, которое становилось всё сложнее контролировать.

Страдает в первую очередь тот, кто со странностями. Ей-то что до моей личной жизни?

– Мартина, зачем ты вообще устроила ту встречу? – недовольно спросила она.

– Рассчитывала, что вы помиритесь, – ответила Мартина с такой доброжелательной улыбкой, что у Миланы тут же пропало настроение ссориться.

– А у меня всегда было плохо с расчётами, – улыбнулась она. – И в математике, и в жизни.

– Неужели ты его не любишь? – Мартина внимательно посмотрела на неё, на время оставив свой салат.

Хороший вопрос. Думала об этом сегодня всю ночь.Всё очень сложно. Наверное, дело в том, что у моей любви много граней. К примеру, я очень люблю своих родителей, и это чувство неизменно. Люблю деда, и в этом случае любовь состоит из уважения. Люблю Антония, особенно когда я в Париже, а он в Москве и между нами достаточно километров. Люблю Аркадия. Так люблю, что лучше нам вообще больше не встречаться. Люблю Макса, потому что он подарил мне столько ярких воспоминаний. Люблю Али…